| mockery |
Дата: Суббота, 15.03.2014, 18:37 | Сообщение #1 |
 Прохожий
Сообщений: 1
Статус: Offline | Название: All I want
Автор: mockery
Рейтинг: R
Размер: Мини
Пейринг: Блейн Андерсон/Курт Хаммел
Жанр: Ангст, Драма, Повседневность, Hurt/comfort, AU, Songfic, Учебные заведения
Статус: закончен
Дисклеймер: не претендую на Клейн. творец этих ребяток — только Мёрфи.
Аннотация:
“У Блейна Андерсона дыра в груди размером с Курта Хаммела”
“But if you loved me,
Why’d you leave me?
Take my body,
Take my body.
All I want is,
And all I need is,
To find somebody,
I found somebody
just you.”
Посвящение: гелю для волос и бабочкам Блейна. золотистым штанам Курта.
Маше, Полине и Ане. спасибо, что были рядом.
Размещение:
пишите в лс с указанием ресурса, где захотите. и ссылку потом киньте
Примечания:
это получилось само. это вылилось сюда. в первый раз пишу по этому фандому. ну что ж, если эмоции захотели быть здесь — пусть будут.
единственная просьба: в нужный момент включите песню Kodaline — All i want
под эмоциями от неё писалось. это божественная песня. потратьте три минуты вашей жизни и послушайте её.
одна из лучших песен о любви, на мой взгляд.
2 маленьких замечания по тексту:
— OOC Курта. он сдаётся, в отличие от оригинального персонажа.
— наличие повторений в предложениях (Блейн-Блейн, Курт-Курт, Потому что-потому что) обусловлены не скудным словарным запасом. без скромности скажу, что он у меня богат (род деятельности обязывает). эти повторы так и задуманы. так пишет автор х)
комментарии и критика приветствуются.
_____________________________________________________
У Блейна Андерсона дыра в груди размером с Курта Хаммела. И плевать, что Курт на добрых полголовы выше Блейна. Знаете, когда дыра превышает площадь занимаемой поверхности, заштопать её невозможно. Нечего зашивать тут, уж поймите.
Блейн не может жить в городе мечты Курта без самого Курта. Он чувствует себя предателем, что исполнил мечту Курта за Курта.
***
Лайма — такой маленький городок, на самом деле. Здесь легко стать объектом унижений и насмешек. И сплетни, разносятся со скоростью ветра, вышибая почву из-под ног, заставляя краснеть от стыда за своё грязное бельё.
Какой путь прошёл Курт? Блейну не известно. Просто однажды Блейн переступил порог школы МакКинли и понял, что это ужасное место. Полное стереотипов, предрассудков и унижений. Стаканы со слешем — ещё не самое плохое. Куда хуже — мерзкие перешёптывания за спиной. И эти взгляды, в которых читается, что известны все твои тайны.
Блейну становится противно, но изменить ничего нельзя. Он не может потерять и родителей. Ему п р и д ё т с я терпеть это всё и доучиться в этой школе.
— Эй, Соловей, — присвистнул кто-то.
Блейн вздрогнул. Он знал это, ведь знал. Но, оказывается, так сложно и больно в один миг потерять незримую надежду, что здесь никто и не слышал про тот скандал в его старой школе.
Блейн обернулся. Ну конечно. Толпа футболистов в бело-красной форме, а за ними порхает стайка черлидерш. Того и гляди пустятся выполнять свои акробатические номера, подбадривая команду на победу над соперником. Всё это было бы смешно, если бы соперником против десятка накачанных тупых парней не был бы Блейн.
Это произошло быстрее, чем он ожидал. Слеш, пара ощутимых тумаков под рёбра и толчок на шкафчики показались действительно почти ничем. Повалявшись приличия ради пару минут, чтобы победители, ощутившие своё превосходство, гордо удалились со своей группой поддержки, Блейн рискнул подняться.
— Какое убожество, — пропел неизвестно кому и к чему высокий голос и мимо прошёл шатен, даже не повернув головы.
И Блейн понял, что никогда так сильно ещё не попадал.
***
Наверное, это было ошибкой и риском так точно повторять и пытаться вернуть старую жизнь. Но Блейн просто задыхался. Именно по этой причине на следующий день после уроков он зашёл в хоровую, предварительно поговорив с мистером Шустером.
Взгляды всех находившихся в комнате скрестились на Блейне, и он было напрягся, приготовившись, возможно, к новой порции слеша и знакомству с кулаками. К нему даже кто-то вскочил и подбежал. Блейн зажмурился, но почувствовал лишь мягкое прикосновение к руке:
— Я — Рейчел Берри. Лидер хора, — услышал он вместо оскорблений.
Блейн посмотрел на сумасшедшую, приветливо к нему обратившуюся. И тут же волна недовольства прокатилась по хоровой. Но Блейн даже не успел испугаться, как понял, что негодование направлено не на него, а на Рейчел.
— Что значит — лидер хора? Я Мерседес Джонс, и лидер хора — я.
— Тина Коэн-Чанг, и я — лидер хора.
— Финн Хадсон. Ну ты же понимаешь, что лидером не может быть девчонка?
— Разойдитесь, амигос. Сантана Лопез — их босс!
На Блейна обрушилось просто нереальное количество приветливых улыбок и шуток, которые эти, безусловно, друзья направляли друг на друга. Блейн выдохнул, но, видимо, рано.
— Соловеееей, — вновь знакомый, до невыносимости, до неосязаемости, до пронзительности тонкий голос.
Блейн сглотнул и поднял глаза, столкнувшись с мрачным небом.
— Курт Хаммел, — поджав губы, озвучил своё имя шатен.
О, как будто бы Блейн не читал блоги о хорах и не знал его имя. Только вживую Курт казался ещё более нереальнее, чем там, на видео с отборочных и национальных.
— Леди Хаммел.
— О, наша дива умеет ходить.
— Глядите-ка, сегодня без каблучков.
Снова волна незлобных поддевок над другом. И жгучая неприязнь во взгляде Курта, направленная не на хор, а на него, на Блейна. Такая жгучая, что она впитывается под кожу и невыносимо жжёт, разъедая покровы..
Мистер Шустер успокаивает ребят и предлагает Блейну выйти и показать на что он способен. Блейну хочется сказать, что он уже давно ни на что не годен, что вся его сила воли, что весь его полет, всё его счастье осталось там, на заднем дворе школы, из которой он перевёлся. Что все чистые ноты вытекли тогда из него вместе с кровью из разбитого носа. Что губы разбиты настолько, что теперь больно открывать рот. Что кажется, будто зубы расшатаны до предела и вот-вот вывалятся. Что ребра переломаны, вдавлены в лёгкие, а связки разодраны от бесконечного крика.
Но Блейн покорно выходит на середину хоровой и начинает петь. Наверное, он даже не осознает, о чём поёт. Ему кажется, что из него вырывается неизвестная тарабарщина, за которую в Средневековье сожгли бы на костре. Блейн лишь смотрит на Курта и видит, что тому глубоко плевать на его “Посвящение”. Куда больше шатена привлекает телефон в руках, и, видимо, переписка с кем-то. В один из моментов парень даже стыдливо краснеет и издаёт смущённый смешок, но потом, резко приняв невозмутимый вид, осматривается — не видел ли кто это. В конец концов взгляд Курта останавливается на Блейне, старательно поющем о том, что это нормально — быть кем-то любимым. *
Один лишь взгляд — и Курт с лёгкостью считывает, что Блейн был свидетелем. Курт презрительно поджимает пухлые губы, кривится и вновь опускает голову к телефону, попутно доставая из сумки наушники и ограждаясь ими.
Но Блейн с честью допевает. Блейн пытается показать, что подобное пренебрежение его не задело.
После шквала таких ненужных сейчас аплодисментов, Блейн проходит к стульям и формально становится частью этого чудесного хора. Но ему слишком грустно и пусто, чтобы осознать этот факт.
— Так, ребята, — вышел к доске мистер Шустер и обвёл маркером слово “Dreams”, — время проверки вашего домашнего задания. Курт, ты так внимательно слушал, поэтому удостаиваешься чести быть первым.
Все оборачиваются, но шатен погружен в свою музыку и не слышит происходящее. Блейн горько усмехается, беззлобно думая: “Попался”.
Рейчел с силой толкает Курта в бок, он спохватывается и, поняв ситуацию, встаёт с места и выходит на середину, предварительно полив Блейна ещё одним холодным взглядом. От такого взгляда ещё противнее, чем от слеша, и Блейн испытывает резкую потребность срочно принять горячий душ.
Курт поёт. Курт танцует. Курт заполняет собой всё пространство, и Блейн уже жалеет о своей недавней мечте о душе. Ему необходим ещё один холодный взгляд. Иначе он сойдёт с ума, глядя на эти стройные ноги в золотистых штанах, на эти бедра, крутящиеся в такт песне, на эту фарфоровую шею и ключицы, выглядывающие из-под чёрной рубашки, на которой расстегнуты две верхние пуговки.
You can have you dreams, but you can’t have me.
Oh, I can’t go back there anymore
‘Cause I am not the boy next door! **
— Курт, что ты хотел сказать этой песней? — спрашивает мистер Шу, дождавшись окончания одобрительных хлопков товарищей после песни шатена.
— Я не наивный мальчик, за которого меня можно принять, основываясь только на внешнем виде и девчачьем голосе, — острый выпад глазами в сторону Блейна, — У меня тоже есть амбиции, тоже есть мечты. И я действительно не останусь в Лайме, потому что у меня есть другая мечта — Нью-Йорк, НЙАДИ. И я её добьюсь её, чтобы обо мне кто не думал.
— Принято, — кивает мистер Шустер.
У каждого в этой хоровой есть мечты, думает Блейн. Каждый чего-то хочет добиться. Зазвездившаяся Рейчел, жгучая красотка Сантана, аппетитная Мерседес, капризная Тина, пробивная Куинн, везунчик Сэм, твёрдый, как скала, Финн Хадсон. Но никто из них ничего не добьётся, Блейн знает это наверняка, заранее. Нью-Йорк убьёт их, Нью-Йорк их раздавит, раскрошит и расшвыряет, отдав на потеху всем северным ветрам. И только, такой холодный и такой горячий одновременно, Курт Хаммел добьётся всего, чего хочет. Потому что Блейн Андерсон от души ему это желает, невзирая на такую болезненную, и непонятно-беспричинную неприязнь.
Следующее домашнее задание выведено на доске зелёным маркером “Duets”. Проходит жеребьёвка: все тянут по очереди имя своего партнера. Доходит призовой кубок с бумажками и до Курта Хаммела. Он разворачивает листок, читает буквы, не верит написанному, ещё раз перечитывает, сжимает неповинную бумагу в руке так сильно, что белеют костяшки пальцев, хотя казалось бы — куда такому фарфору ещё белее?!
— Можно перетянуть? Или поменяться? — чуть срывающимся голосом произносит Курт.
— Нет, — спокойно отвечает ему мистер Шу.
И Блейн знает наверняка, что за имя на бумажке, доставшейся Курту. И, неизвестно почему, но он уверен, что это — подтасовка. Потому что таких чудес и разочарований в одном флаконе случайно не бывает. И Курт, хватая сумку, выходит из хоровой. И Блейн идёт за ним, просто потому что его разрывает, гложет изнутри чудовище.
Коридор школы МакКинли пустынен, и Блейн наудачу заходит в туалет. И находит там Курта, прислонившегося к зеркалу лбом и трясущимися руками пытающегося открыть сигаретную пачку.
— Держи, — протягивает ему Блейн свою.
Курт вздрагивает, отталкивает руку Блейна, отходит к окну, и, неожиданно спокойно, достаёт сигарету и начинает курить.
Неловкое молчание, подумал бы кто угодно, зайдя сейчас в туалет. Но Блейн считает, что пусть лучше Курт молчит. Пусть лучше смотрит не на него, а куда-то в окно. Тогда Блейн может немного пофантазировать и представить, что они — хорошие друзья, и просто зашли в туалет, втихаря покурить.
— Откажись от дуэта, — вдруг диссонансом по тишине раздаётся тонкий голос шатена.
— Не могу, не хочу облажаться перед хором, — вздрогнув, отказывается Блейн.
— Тогда уйди из хора.
— Не могу, музыка — единственное что у меня осталось. Мне неприятна эта школа, и только музыка…
— Тогда уйди из МакКинли, — перебивает Курт и, наконец, разворачивается, по-прежнему сжимая сигарету.
— Почему ты меня так возненавидел? — вырывается из Блейна мучающий его вопрос. — Ты меня даже не знаешь. Мы с тобой даже не говорили. Неужели, ты такой агрессивный гомофоб. Знаешь, имидж у тебя для этого неподходящий.
Ураган по имени Курт Хаммел легко налетает на Блейна и с силой прижимает его к кафельной стенке, и Андерсон лопатками ощущает её холод. А спереди — обжигающий лёд в глазах Курта. И Блейн чувствует себя букашкой под микроскопом, лежащей между двух стекол.
— Не смей ничего говорить по поводу моего имиджа, Соловей. Ты в своих кардиганах и бабочках просто нелеп. А свои волосы? Ты видел свои волосы? Они же склеены. Ты их вообще моешь? — смеется Курт и в доказательство своей правоты убирает одну руку от плеч Блейна и касается его чёрных волос. — Фу, трогать противно, — кривится шатен.
— Так убери руки, Хаммел, — хватает его за запястье Блейн, дурея от жара этого холодного тела. — Разве я тебе жить мешаю своим видом? Ты не представляешь, что со мной делали в старой школе, хуже ты уже не сделаешь.
— Представляю, — тихо отвечает Курт, пытливо впиваясь глазами в лицо Блейна, — и отпусти мою руку, Андерсон.
— Уже отпустил, — издаёт негромкий смешок брюнет.
Курт вздрагивает, понимает, что свою ладонь он держит возле виска парня и звереет.
— Не смей смеяться надо мной, ты! Не смей, — рычит он, тряся Блейна.
Но за мгновение до начавшейся встряски Андерсон успевает почувствовать кое-что и теперь лишь хитро улыбается.
— Что? — хмурится Хаммел.
Блейн тянется к нему и жарко выдыхает ему в губы:
— Я клянусь больше не придираться к твоему имиджу, но твой стояк слишком красноречив.
И, уже виденный ранее в хоровой, румянец снова застилает щёки Курта. Он резко, как будто боясь обжечься, отпрыгивает от Блейна и, прошипев: “Ты играешь с огнём, Андерсон” сбегает.
А Блейн садится прямо на пол, откидывает голову вверх и ласково думает: “Нет, Хаммел, теперь ты от меня не сбежишь”.
Но Курт сбегает. Целых 3 дня он сбегает от Блейна. Он сбегал, как будто был мастером сбеганий. И Блейну ничего не оставалось, как подойти к Финну, сводному брату Курта, и спросить адрес, мотивируя интерес необходимостью подготовки дуэта. Финн странно посмотрел на Блейна, но адрес дал.
И вот Блейн стоит перед дверью, а сердце, кажется сейчас вот-вот выпрыгнет из груди. И неизвестно, чего хочется больше: позвонить в эту дверь, или уйти, не оглянувшись.
Но дверь открывается сама и Хаммел почти рычит:
— Зачем ты стоишь на моём пороге уже 10 минут?
— Мы должны отрепетировать дуэт.
— Нет. Я не буду с тобой петь. Я не пою дуэтом.
— Хаммел, ты хочешь вызвать недовольство мистера Шу?
И Курт отступает, безмолвно приглашая Блейна войти.
И Блейн умирает, потому что вновь, как тогда в туалете, Курт прижимает его к стене.
Потому что Курт, в отличие от того раза, теперь целует его. Потому что Курт вовсе не ласков. Потому что его звериная агрессия будоражит Блейна, заставляя дрожать тело, а коленки подгибаться. Потому что одежда летит веером куда-то в сторону, а они сами лежат на полу, прямо в прихожей. И Блейн чувствует, как холодны кончики пальцев на ногах Курта, как глаза Курта все также остры, только сейчас прикрыты от этой бушующей страсти. Потому что Блейн хочет согреть Курта, чтобы Курту больше не было холодно. Чтобы он оттаял. Чтобы он принял себя, чтобы он принял Блейна. Потому что Блейна разрывает от двух одновременных потребностей: быть как можно ласковее с Куртом и как можно скорее получить то, о чём они оба, оказывается, всю жизнь мечтали. Потому что Курт так сладко постанывает и вскрикивает. Потому теперь в его голосе нет неприязни, теперь в нём лишь потребность. Потому что ногти Курта царапают его, а губы проходятся по шее, всасывая кожу, ставя метки. Потому что Курт, на самом деле, лишь дикий кошачий ребёнок, который не верит людям. Потому что Блейн отчаянно хочет, чтобы Курт верил ему, только не знает пока, как это сделать иным путем. Потому что звезды кажутся такими близкими, прямо здесь, в прихожей дома Хаммелов-Хадсонов.
Хочется лежать вечно на груди Курта, слушая его сердце и вдыхая аромат теперь горячего тела. Иногда можно незаметно прикрывать от удовольствия глаза и невесомо прикасаться губами к фарфоровой коже.
Но Курт портит момент, он всегда всё портит. Он встаёт и кидает Блейну одежду.
— Уходи!
— Что? — не может поверить Блейн.
— Уходи. Тебя не должны здесь видеть. Скоро придут мои родители.
— Но, Курт, — … пытается протестовать брюнет, но куда ему против снежной лавины, против дикого кота, выпустившего когти.
— Блейни, только не надо соплей. Ну переспали. Было неплохо. Ты убедил меня: я больше не буду тебя цеплять. Представь, что меня для тебя не существует. Я вот уже представил, — с этими словами Курт выпинывает голого Андерсона на улицу и захлопывает дверь, даже не давая оправдаться.
Блейн уже почти умер. Сердце — как яблоко с червяком, прогрызающим себе путь в мякоти.
Блейн идёт по дороге, опустив голову, растворяясь в темноте, оставляя позади дом, визит в который принёс ещё больше вопросов, чем ответов.
— Соловей, — свистят позади.
Блейну нет нужды оборачиваться. Как-то запоздало он вспоминает, что Финн, вроде бы, мимоходом обмолвился, что в соседнем доме живёт капитан футбольной команды. Блейн просто бежит. Он бежит не потому, что трус. Он бежит, потому что сейчас он хочет побороться. Он хочет дожить до следующего дня хотя бы для того, чтобы вытрясти из Курта правду. Чтобы согреть его.
Но куда Блейну убежать от спортсменов? Его догоняют. Его бьют. И бьют больно. И долго. Но он терпит. А напоследок ему кидают: «Проваливай из нашей школы».
Блейн лежит в больнице, опять изломанный. Рядом плачет мать, а отец лишь хмурится и потом выдаёт:
— Ты должен уехать из этого города.
«Нет,» — кричит Блейн. В прошлый раз он смирился ради родителей. В этот раз он не хочет смиряться ради Курта. И поэтому он говорит лишь "нет" на все уговоры отца. Он не отвечает на просьбы матери. Он отворачивает голову и без остановки твердит: «Нет, нет, нет». Они уходят.
Блейн лежит и плывет в дурмане обезболивающих. Он не чувствует тела. Он чувствует лишь червяка в сердце, у которого острые зубы.
У Блейна закрыты глаза, но он резко понимает, что в палату зашёл Курт. Надо ли объяснять, что атмосфера с его появлением изменилась, что везде был его аромат, его дыхание.
— Андерсон, как же ты нелеп, — брезгливо говорит шатен, и Блейн открывает глаза.
Открывает, чтобы увидеть тонкую фигуру.
— Так и знал, что не надо было пускать тебя, — Курт не садится, а стоит прямо над Блейном, и тому немного больно смотреть вверх, всё слишком размыто, но Андерсон уверен, что во взгляде всё тот же лёд.
— Жалеешь, — фыркает он, и тут же стонет от боли, потому что от губ, кажется, лишь одно месиво.
— Тсс, — на разбитую кожу ложится холодная ладонь, и сейчас Блейн как никогда рад этому холоду.
— Блейн, тебе действительно лучше уехать из этого города. Послушайся родителей.
— Я…
— Молчи, Андерсон. Начни новую жизнь в другом месте. Здесь у тебя нет шансов. Все только и говорят о том скандале в твоей школе. Ты не убежишь от этого здесь. Ты погубишь себя…
— И тебя, — то ли спрашивает, то ли констатирует Блейн.
— И меня. Ты же не хочешь, чтобы я тоже валялся здесь под обезболивающими.
И Блейн кивает. Потому что он не хочет, чтобы на коже Курта отпечатывались чужие кулаки. Потому что он не хочет, чтобы мягкие губы того были разбиты. Потому что он не хочет, чтобы лёд в глазах Курта превратился в вечную мерзлоту.
— Хотя ты волен оставаться, Андерсон. Я тебя не прогоняю. Но если ты останешься, не смей даже подходить ко мне.
— Курт, — хрипит Блейн, — можно один вопрос? Я уеду, клянусь. Я исчезну из твоей жизни. Только скажи: ты хочешь, чтобы я уехал?
Курт медлит с ответом, и Блейн проклинает эти грёбаные обезболивающие, поскольку он уже чувствует сонливость, потому что его взгляд расфокусирован донельзя, потому что он хочет увидеть мимику Курта, увидеть его глаза. Потому что это — их последний разговор.
— Хочу, — отвечает Хаммел и раздаются его шаги. — Прощай, Андерсон, — брошено напоследок.
А Блейн закрывает глаза. В этот момент червяк в его сердце победоносно перекусывает оставшийся от яблока черенок и ползёт дальше.
***
Какая ирония судьбы, что Андерсоны отправили сына в Нью-Йорк. Какая жестокая насмешка, что именно там его приняли. Какая драма, что дыра в Блейне с каждым днём становилась всё больше и больше. Она была уже настолько большая, что легко продувалась всеми северными нью-йорскими ветрами. Не спасали ни кашемировое пальто, ни кардиганы, ни алкоголь. Теперь в тепле нуждался Блейн. Ему оставалось, пожалуй, только видео хора МакКинли, где его взгляд жадно видел только тонкий фарфоровый силуэт, а слух вычленял только высокий и тонкий голос.
Блейн поступил в НЙАДИ в тайной надежде, что Курт тоже поступит. Но Курта здесь не было. Может быть, он не попал в финальный список абитуриентов, может быть, завалил прослушивание, может быть, даже не подал документы, может быть, и его губы теперь — открытая рана.
Ребята из МакКинли писали Блейну на фэйсбуке, но он создал фэйковый профиль, на котором и находился постоянно. С родителями Блейн тоже почти не общался. Просто не мог.
Наконец дыра разрослась настолько, что полностью поглотила Блейна. И он послал к чертям свой гель для волос, перестав склеивать буйные кудряшки. Ему просто было плевать на свой внешний вид.
Один раз — не любовь, не так ли? По-крайней мере, с одной стороны — точно. И той северной стране плевать, что вторая сторона изнемогает, тонет в себе, пытаясь раз за разом вытащить себя из внутреннего вакуума.
Так продолжается ещё год новой, самой ужасной из прожитых, жизней.
Блейн божественно поёт, по словам преподавателей. Именно поэтому его назначают куратором группы новоприбывших первокурсников. И Блейн стал так рассеян и невнимателен, что уже не радуется этому безусловному успеху, который будет отмечен в его досье. Он так безразличен к этому, что забывает взять в Академию список «новобранцев», так до сих пор и непрочитанный.
И Блейн совсем не удивляется, когда видит в толпе знакомую шатеновую макушку. Он проходит мимо, он теперь сам — глыба льда. И Блейну плевать на былые воспоминания. Ему было больно столько раз, что броня изо льда кажется наилучшим выходом, чтобы не сойти с ума от жизненных сюрпризов.
Но Курт удивлен. Даже рад. Да, безусловно рад. Он порывается подойти к Блейну, но теперь тот сбегает от него, мастерски прикрывая это кураторскими обязанностями.
Блейн настолько привыкает к потолстевшей за 2 года непробиваемой броне, что даже не удивляется, когда открывает дверь на стук и видит там Хаммела.
Блейн даже почти не вздрагивает, когда Курт бросается на него и обнимает за шею. Блейн не растает. Потому что Курт — тоже всегда был сделан из холода. Потому что когда лёд соприкасается со льдом — он не тает.
Но горячие слезы действительно очень горячие, и на, казалось бы, неуязвимой броне появляется борозда от солёной дорожки. И по этой же дорожке проходятся по-прежнему мягкие и, о чудо, целые губы без единого изъяна.
Но дыра пульсирует, сжимая в себе Блейна. Она восстанавливает глыбу льда и делает её на несколько градусов холоднее. Потому что нельзя больше ничего вспоминать. Потому что нельзя позволить Курту снова всё испортить.
— Блейн, ты не рад мне? — чувствует этот холод Курт, отрывается от шеи брюнета и берёт в свои руки его лицо.
И Блейн готов на чём угодно и чем угодно поклясться, что сквозь свой лёд он чувствует тепло Курта. Что глаза того по-прежнему голубые, но теперь это самое чистое и самое ласковое летнее небо. Но Блейн неуязвим, он помнит об этом. Пора бы поставить в известность и Курта.
— Ну что, мне раздеться самому, или ты меня разденешь?
— Что? — переспрашивает Курт, но он ещё не понимает всей злой иронии, поэтому его лицо пока безмятежно.
— Долги надо возвращать, Хаммел. Мы переспим, а потом я тебя прогоню, как и ты тогда. Могу даже велеть тебе убраться из Академии и из Нью-Йорка.
— Блейн, я не понимаю, — недовольно морщится Курт.
— Леди Хаммел, вы не отличаетесь сообразительностью. Видимо, вы просто глупая кукла, мальчик по соседству — доказывает свою независимость Блейн.
Его щёку обжигает пощечина, он даже слышит, как брызжут крошечные осколки льда, обнажающие небольшой участок кожи. Блейн успевает заметить заблестевшие глаза Курта.
Блейн успевает крикнуть: «Прощай, Хаммел».
Блейн остаётся один в свой квартире. Дыра ласково гладит его, хвалит за непоколебимость. Но щека горит даже спустя несколько часов, пока Блейн лежит в холодной кровати и пытается заснуть. Она пульсирует, будто пытается растопить как можно больше льда. Но броня слишком прочная.
***
Курт не замечает Блейна. Блейн не замечает Курта. Они оба держат своё слово, данное друг другу в больничной палате 2 года назад: их друг для друга не существует. Но холодный ветер теперь дует на оголившуюся кожу на щеке, и это порядком раздражает.
Проходит День Благодарения, проходит Рождество. Блейн один. Он не едет в Огайо к родителям, он не разрешает приехать им в Нью-Йорк к нему. Курт тоже не уехал. Он посещает дополнительные факультативы и, какое счастье, что среди первокурсников есть несколько, чьи семьи в Нью-Йорке и кто не оставил их один на один. Наступает День Всех Влюбленных. Вовсю работает почта и пухленькие парни, выряженные Купидонами, разносят Валентинки. Розовый кусок картонки достаётся и Блейну, но он даже не осознаёт этого. Его щека замерзла.
Очередной концерт в честь этого праздника. Наверное, не стоило ходячей глыбе приходить туда, где будут петь о счастливой любви. Где, вне всякого сомнения, выступит группа первокурсников, среди которых, наверняка, будет Хаммел.
Но Блейн ошибся. Первокурсники выбежали гурьбой на сцену, отпели своё и убежали. Но Курта среди них не было. Его не было среди них, потому что у него было соло, и это было в стократ хуже, чем групповой номер.
Курт был до странного подавлен. Блейн даже смог заметить, что у него синяки под глазами.
У Курта дрожали руки. Он пел:
All I want is nothing more
to hear you knocking at my door
/Всё чего я хочу — ничего более кроме как
услышать, что ты стучишь в мою дверь/
'cause if i could see your face once more
I could die as a happy man I'm sure
/Ведь если бы я увидел твоё лицо ещё только раз,
Я бы умер как самый счастливый человек, я уверен/
По щекам побежали слёзы. Наверное, они вдвоём подняли градус в громадном концертном зале НЙАДИ настолько, что всем стало невыносимо жарко. Блейн чувствовал, как стучит в висках дыра, пытаясь удержать броню, неудержимо дающую трещину.
When you said your last goodbye
I died a little bit inside
/Когда ты сказал своё последнее “прощай”,
я немного умер/
I lay in tears in bed all night
alone without you by my side.
/Я лежу в слезах на кровати всю ночь,
Один, без тебя рядом/
Броня таяла, и это было также закономерно, как весна после зимы. Это было также просто и понятно как то, что теперь без Курта Блейн просто не сможет. Он умрет, но не даст больше их путям разойтись. Не даст. Не прячась, Блейн плакал, смывая с себя весь лёд, пытаясь затопить дыру.
'cause you brought out the best of me
a part of me I'd never seen
/ты открыл лучшее во мне,
часть меня, о которой я никогда не знал.
you took my soul wiped it clean
our love was made for movie screens
/Ты взял мою душу и очистил её,
наша любовь была создана для экранов кино.
But if you loved me,
Why’d you leave me?
Take my body,
Take my body.
All I want is,
And all I need is,
To find somebody,
I found somebody
just you.
/но если ты любил меня,
Почему ты оставил меня?
Возьми моё тело,
Возьми моё тело.
Всё чего я хочу,
И всё, в чём я нуждаюсь
— Найти кого-то,
И я нашёл кого-то,
Именно — тебя/
Блейн пел, рвал душу, рвал связки, вспоминал все песни, в которых видел Курта и пел, выплескивая весь лёд наружу, затапливая всех вокруг. Он заметил маленькую оговорку в последнем припеве Курта. Он готов был убить того, кого “нашёл” Курт. Он сам ждал Курта так долго, искал Курта так долго, что не хотел отдавать его никому.
Блейн знал, где найти Курта сейчас. Курт курил в окно в туалете.
— Ответь мне на несколько вопросов, — начал Блейн, — почему ты возненавидел меня тогда в МакКинли?
— Я никогда не ненавидел тебя, — чуть слышно ответил Хаммел, не поворачиваясь.
— Тогда почему ты вёл себя как последняя свинья?
— Потому что я видел фотографии того мальчишки, с которым вас застукали в твоей школе. Потому что я чувствовал, что ты “признался” в его обвинениях, будто бы это ты домогался, чтобы спасти хотя бы его. Потому что ты признался в этой слабости, а я никогда не мог, — пронзительный голос Курта сорвался на крик и стал ещё выше, если это вообще было возможно.
— Это не слабость, Курт, — мягко сказал Блейн.
— Не подходи ко мне, Андерсон. Я НЕ МАЛЬЧИК ПО СОСЕДСТВУ! — заорал Курт, почувствовав приближение брюнета и оборачиваясь.
— Я так не считаю, я просто… На меня что-то нашло, я захотел, чтобы ты почувствовал, каково было мне, когда ты…
— Я знаю. Знаю, — закивал Курт. — Я так тебя понимаю. Ты даже не представляешь, каковы на самом деле нравы в МакКинли. Я… Футболисты. Я ненавидел их, понимаешь? Я боялся идти каждый раз домой мимо дома, где жил один из них. чёрт возьми, да когда отец женился на матери Финна, я безумно боялся и его — ведь он был тоже футболистом до хора. Финн. Он очень хороший. Он пообещал сдерживать своих бывших товарищей, чтобы они меня не трогали. Но он попросил не провоцировать их. А тут — ты. Такой нелепый, такой звонкий, я... я испугался, — Курт упал на пол и зарыдал.
— Тише, — Блейн сел рядом, чувствуя, что теперь всё будет очень хорошо.
— Прости, Блейн. Я сдался. Я не смог бороться, - всхлипывал Курт куда-то в плечо Блейна.
Рубашка брюнета безбожно промокла, но он был счастлив, чувствуя эту тёплую воду. Он наверное, никогда ещё не был так счастлив. Потому что он простил Курта ещё тогда, в больничной палате, заметив замешку и догадавшись, что Курт соврёт. Потому что Курт действительно соврал. Потому что Блейн не сможет теперь без Курта, а Курт теперь не сможет без Блейна. Потому что один раз — это всё-таки любовь. Потому что они ещё так горячи. Потому что они теперь вместе со всем справятся. Потому что Блейн наконец заполнил свою дыру размером с Курта Хаммела. Потому что дыры лучше не зашивать.
* — Tom Jones “It’s not unusual”
** — Hugh Jackman “Not the boy next door”
*** — Kodaline “All I want”
______________________________
Конец
you can have your dreams, but you can't have me |
| |
| |
