Название: Это не сработает
Автор: Анна Швеллер
Фандом: Glee
Пейринг: Дэйв Карофски/Курт Хаммел
Рейтинг: R
Жанр: романс, ангст
Предупреждения: АУ, ООС, мат
Примечание: основная часть была написана до выхода серии 2.8, потом я попыталась притянуть к ней события фика, но все равно получились полный АУ и ООС))
Disclaimer: герои мне не принадлежат, из их использования не извлекаю коммерческой выгоды
Размещение только с разрешения автора

Дэйв никогда не был полностью доволен своей жизнью, но в последнее время она превратилась в настоящий отстой. Как будто было мало того, что каждый раз, когда он закрывал глаза и обхватывал свой член, видел перед собой Курта Хаммела, который обвивал его ногами… и на нем были эти огроменные каблуки, от чего ноги казались еще длиннее, и он стонал под ним, красивое кукольное лицо искажалось сладострастной гримасой, а Дэйв бурно кончал, закусив щеку изнутри. Потом долго стоял под душем, до боли тер тело жесткой мочалкой, бил себя по груди и давил слезы. А теперь кошмар превратился в реальность: его позорный секрет узнали два человека, может быть, в скором времени узнают еще больше, и тогда ему точно конец.
Ему всегда было сложно контролировать эмоции – Дэйв легко выходил из себя, злился по любому поводу, ввязывался в драки или просто от скуки, проходя мимо, толкал плечом зазевавшихся слабаков. А в последнее время казалось, что он готов взорваться в любой момент. Вот так один раз дал слабину и полностью облажался, и все, чего он добился в этой гребанной школе, может полететь коту под хвост… О чем он вообще думал, целуя Хаммела? Будто тот поймет, что он чувствует – его боль, его одиночество, и поможет ему? И может быть, каким-то чудесным образом исцелит? Чушь! Он вообще ни о чем не думал. Просто превратился в один пульсирующий комок ярости, отчаяния, желания и страха. Ему и так с большим трудом удавалось скрывать, что с ним творится, а теперь Карофски казалось, что все вокруг про него всё знают, шепчутся за спиной, палятся на него, пока он не видит, а он чувствует, как его буравят между лопаток любопытные взгляды. И где-то там Хаммел смеется над ним со своими дружками, со своим прилизанным приятелем-педиком.
Потом, отыскивая Хаммела взглядом посреди многолюдного коридора или кафетерия, Карофски понимал, что ни о чем тот не шепчется, он никому ничего не рассказал, кроме пижона из другой школы – Хаммел вообще о нем не думает, выбросил из головы, как будто ничего не было, и продолжает радостно порхать по школе, будто это не жизнь, а какой-то гребаный мюзикл. Тогда Дэйв снова начинал параноить, только теперь по-другому поводу – он не хотел, чтобы Хаммел о нем забывал, чтобы хоть на минуту расслаблялся – он должен быть настороже, знать, что Карофски за ним наблюдает, может появиться рядом в любую секунду, и если тот что-то сделает не так… Дэйв машинально сжимал кулаки от бессильной злости…
Выживать в высшей школе непросто, а если станет известно, что с пятнадцати лет ты подрачиваешь на журналы с полураздетыми парнями, а не грудастыми красотками... И всем будет плевать на то, что ты большой и сильный футболист, если узнают, что у тебя встает на школьного гомика, когда тот проходит мимо, а ты швыряешь его плечом на шкафчики, и нос улавливает легкий шлейф его одеколона или духов… и не какого-то сладкого девчачьего дерьма, а свежего и пряного парфюма, наверное, из тех, что рекламируют солидные мужчины в дорогих костюмах, и от этого сносит крышу на раз… И пусть у тебя крепкие кулаки, а твои родители заботливые и понимающие, ты просто не можешь позволить себе быть таким, как он… Потому что если ты признаешься себе, что ты… педик, что ты такой как Хаммел, ты подставишься, и даже не нужно будет кричать об этом на каждом углу или приходить в школу в пестром шарфике, все и так узнают и сомнут тебя, затопчут, уничтожат, потому что они всего лишь подростки, а это высшая школа, и больше нигде так не наказывают за нарушение правил. Нужно быть сильным, чтобы защититься, нападать первым и притворяться глупее, чем ты есть, чтобы не сочли лохом. К тому же Карофски просто нравилось быть плохим парнем – это так круто.
В последние дни Дэйва раздирало на части три чувства – страх, гнев и ревность. Он позволил себе слабость и открылся, а теперь Хаммел держит его за яйца, и достаточно одного движения холеной руки, чтобы его похоронить. Но самым паршивым было то, что от этого ничего не менялось. Ему было так же плохо, он зарылся в своих комплексах и страхах, и не знал, как выбраться. Может быть, Хаммел со своим бойфрендом действительно собирались ему помочь, а может, хотели посмеяться, теперь он уже этого не узнает, он сам их оттолкнул, и снова остался наедине со своими проблемами. А Курт продолжает щеголять по школе в роскошных нарядах, высоко задрав голову, а по вечерам, наверное, отсасывает своему богатому любовничку на заднем сиденье крутой тачки, и они наслаждаются своей пидорской жизнью, и у них есть все, чего нет и никогда не будет у Дэйва. Поэтому Карофски злился еще больше, еще агрессивнее толкал Хаммела в коридоре, угрожал ему и все время мелькал перед глазами, не позволяя забыть о себе, напоминая, кто контролирует ситуацию, а на самом деле просто пользовался предлогом, чтобы увидеть Курта, оказаться рядом с ним, прикоснуться.

Курт изо всех сил старался не попадаться на глаза Карофски, но теперь тот был повсюду. Курт его не боялся и угрозы убийства не принимал всерьез, но эта ситуация его огорчала. Он-то думал, что Карофски запутавшийся парень, которому нужна помощь. А тот оставался таким же засранцем, к тому же уязвленным, и от того более агрессивным.
В туалете кроме Курта никого не было , он не слышал, как кто-то вошел, и глядя в зеркало, пытался поправить непослушно торчащую прядь, а другой рукой прижимал телефон к уху и радостно ворковал:
– … да, в семь, не опаздывай. У меня большие планы на вечер, – игриво добавил он. Потом Курт заметил в зеркале отражение Карофски, который стоял позади него, и улыбка тут же погасла, – я тебе потом перезвоню.
Он убрал телефон и быстро развернулся, чтобы уйти. Карофски преградил ему дорогу. Дэйв эту встречу не планировал, но он не мог упустить возможность в очередной раз подоставать Хаммела. Тот попытался пройти мимо, но Карофски снова встал на пути.
– Дай мне пройти, – нахмурившись, сказал Курт.
– Собираешься на свидание со своим бойфрендом, Курт? – с издевкой спросил Карофски.
– Тебя это не касается.
Курт метнулся в другую сторону, но Карофски снова его не пустил.
– Чего тебе нужно? – сердито спросил Курт.
Взгляд Карофски скользнул по его шее. На Курте был свитер с широким вырезом, открывавший шею и ключицы, и хотя Дэйв много раз убеждал себя, что во всем виноват Хаммел, который его спровоцировал, сейчас не мог отделаться от мысли, что ему хочется прижаться губами к изгибу плеча и поставить засосы. Дэйву не стоило заговаривать с Куртом – если он хочет избавиться от наваждения, нужно прекратить любые контакты. Но как всегда от его близости все мутилось в голове, и Карофски начинал вытворять всякие глупости.
– Скажи, он тебя уже трахнул, да? - выпалил он.
– О господи, я поверить не могу, – простонал Курт.
Он попытался оттолкнуть Карофски плечом, но это все равно, что пробовать сдвинуть с места скалу.
– Этот пижон из частной школы уже раздавил твою вишенку? – глумливо спросил Карофски.
– Тебя это не касается.
– Мне просто интересно.
– Мне уже надоели твои преследования. Нечего завидовать…
– Завидовать? Чему? Как вы, гомики, ублажаете друг дружку? – усмехнулся Карофски.
– Тогда почему ты спрашиваешь, а? – Курт довольно улыбнулся. – Ты просто ревнуешь, Карофски, потому что ты трус, у которого никогда этого не будет.
Курт чувствовал, что он переступает опасную черту, теперь он знал, чем все может закончиться – они снова были одни, и он говорил такие вещи, которые могли вывести Карофски из себя, но ничего не мог поделать, этот придурок его достал, и он разозлился.
– Ты сколько угодно можешь убеждать, что это я на тебя накинулся с поцелуями, но это ты мечтаешь обо мне и понимаешь, никогда не сможешь меня получить, – выпалил он, наклоняясь вперед. Их лица снова были так близко, и он видел, как раздуваются ноздри Карофски, как сжимаются его губы, а в глазах загорается гнев. – Продолжай и дальше мечтать о том, что я буду делать на своем свидании.
Карофски схватил за плечи и толкнул спиной на стену. Курт тихонько вскрикнул от боли. Карофски навалился руками на стену, почти прижимаясь к нему, и яростно выпалил:
– Мне не нужно твое разрешение, я могу сам взять, то что хочу!
– Значит, ты признаешь, что хочешь меня?
– Блядь! - отчаянно выдохнул Карофски. - Ты во всем виноват! Оно не проходит!
– О, отлично, продолжай и дальше обвинять меня в своих проблемах. Только если ты этого не хочешь, прекрати меня преследовать. А то мне начинает казаться, ты сам хочешь, чтобы я все рассказал.
– Только попробуй, Хаммел, – Карофски потряс перед его лицом кулаком, – и тебе конец.
– Ты просто устал прятаться, но самому не хватает смелости признаться, поэтому просто умоляешь меня сделать за тебя всю работу, – усмехнулся Курт.
В этот момент ощущал невероятную власть над Карофски – и тот тоже чувствовал, потому что оба знали, что Курт прав. Дэйв угрожающе потряс кулаком перед его лицом.
– Не вынуждай меня, Хаммел, – пригрозил он, наклоняясь ниже.
Это было так похоже на тот раз в раздевалке. Курт сердито сощурился.
– Если ты попробуешь снова поцеловать меня, я тебя ударю, – он тоже поднял кулак, который казался таким маленьким рядом с «Яростью» Карофски.
Дэйв вдруг усмехнулся. Хаммел всегда был таким забавным, когда пытался сопротивляться им с Азимио, но он должен признать, что парню нельзя отказать в храбрости. Он представил, как эта девчачья ручка с аккуратными наманикюренными ногтями бьет его по лицу, и ему стало весело. А еще он начал возбуждаться. Потому что когда Курт вот так открыто и смело давал ему отпор, когда начинал кричать, а его лицо пылало от ярости, он только сильнее притягивал Дэйва.
– Ну давай, Курт, ударь меня, – мягко, почти интимно сказал он, пододвигаясь ближе. Руки, лежавшие на стене, скользнули ниже на плечи Курта, – давай же, ударь…
Курт мигом растерял всю смелость, не зная, что делать в этой ситуации, когда на тебя наваливается здоровенный бугай, который собирается тебя поцеловать, а ты не можешь ни ударить, ни оттолкнуть его. Курт зажмурился и отвернулся. Но поцелуя не последовало. Вместо этого он почувствовал учащенное горячее дыхание на своей обнаженной шее. Карофски навалился на него, и Курт бедром почувствовал твердую выпуклость в его паху. Дэйв уже ничего не соображал, просто потонул в близости Курта, наслаждаясь его беззащитностью, страхом, волнующим запахом, приоткрытым ртом, нежной шеей, и терся об него, как безумный, пульсирующим от боли твердым членом. Ему потребовалась всего пара минут. Когда он затих, Курт испуганно приоткрыл один глаз. В этот момент он ощущал себя таким грязным, использованным. Надо было думать, прежде чем снова спорить с Карофски, как будто первый раз его ничему не научил. Его бедро прижималось к паху другого парня, и он чувствовал сквозь ткань влажное тепло. Карофски снова украл очень интимный момент в его жизни, пусть это было так же не взаимно, как поцелуй. Курт почти пожалел, что Карофски просто не поцеловал его сейчас, и тут же разозлился на себя. Он толкнул Дэйва ладонями в грудь, тот отстранился, посмотрел на Курта растерянным безумным взглядом, как будто не мог понять, что произошло, как он здесь очутился. А потом его лицо исказила отчаянная гримаса, он занес сжатый кулак, и Курт подумал, что вот сейчас его точно ударят, но вместо этого Карофски вмазал по стене рядом с его головой, а потом развернулся и выбежал из туалета.
Курт прижал руку ко лбу и устало привалился к раковине. Он вымотался и был раздражен, а еще чувствовал неудовлетворение, как будто был виноват в том, что все пошло неправильно, а он ничего не сделал, чтобы это исправить.
После концерта Курт с Блейном заехали поужинать в полюбившийся ресторанчик на полдороги между Лаймой и Вестервиллем. Как всегда все было чудесно – они прекрасно проводили время, но почему-то Курт был рассеян, и Блейну постоянно приходилось повторять то, что он только что сказал.
– Ты в порядке? Что-то случилось? – с беспокойством спросил Блейн.
– Нет-нет, все отлично, – поспешно отозвался Курт.
– Ты же знаешь, что все можешь мне рассказать.
– Я знаю, – печально улыбнулся Курт.
Он не мог понять, почем рядом с таким замечательным парнем не может забыть обо всем, почему думает о Карофски и его выходке, и главное – почему не может рассказать об этом Блейну? Как будто чувствует себя виноватым в том, что случилось. Но это же нелепо! Из-за этого он впервые не смог насладиться временем, проведенным вместе.
После инцидента в туалете Карофски пару дней держался от него на расстоянии, как будто сам испугался того, что сделал. Только бросал издали грозные взгляды и, казалось, что сейчас как никогда близок к исполнению своей угрозы.

Курт не знал ответы на половину вопросов из теста по истории США, хотя перед этим он тщательно готовился, но теперь не мог сосредоточиться, потому что Карофски сидел чуть позади в соседнем ряду. Курт раньше даже не замечал, что они вместе ходят на этот предмет. Ему казалось, что он все время ощущает на себе жадный взгляд, но когда украдкой оборачивался, Карофски, видел, что тот сидит, низко склонившись над листом с вопросами, и сосредоточенно пишет. Курт вздыхал и снова возвращался к работе. Он был уверен, что за тест не наберет и половины баллов.
После того, как время вышло, учитель собрал все работы, ученики стали быстро расходиться. Карофски покинул кабинет одним из первых. Курт вздохнул с облегчением и начал медленно собирать свои вещи, а потом, чтобы выиграть время, сделал вид, что пытается что-то найти в своей сумке. Когда класс окончательно опустел, а в коридоре стало тихо, он поднялся с места и повесил ремень сумки на плечо. Но только он подошел к двери, как наткнулся на Карофски, преградившего ему дорогу. Тот просто стоял и смотрел, не мигая, на Курта, а выражения его лица было странным и пугающим. В такие моменты от него можно было ждать, чего угодно. По спине Курта прошла дрожь.
– Дай пройти, – решительно сказал он.
Карофски не двинулся с места, только обернулся и защелкнул замок на двери. Курт попытался сглотнуть, во рту пересохло.
– Что ты делаешь?!
– Поговорить надо, – наконец, произнес Карофски. – Надеюсь, ты не проболтался?
– О чем? – Курт нервно усмехнулся. – О том, что я набросился на тебя в туалете и чуть не изнасиловал? Я никому ничего не говорил, не волнуйся.
Карофски смутился и отвел взгляд. Близость Курта снова сбивала его с толку, но он решил, что будет держать себя в руках и не выпустит ситуацию из-под контроля, пусть Хаммел знает, что его угрозы – это не пустой треп, и постоянно будет настороже.
– Ты лучше помалкивай и не вздумай ничего рассказать своему дружку, – предупредил Дэйв, делая шаг навстречу Курту.
– Я все понял, а теперь пропусти меня.
Карофски подошел совсем близко. Курт запаниковал, увидев в его глазах довольный огонек. Тот снова почувствовал себя хозяином положения, запугав Курта.
– Клянусь, если ты еще раз ко мне прикоснешься, я обвиню тебя в сексуальных домогательствах, – пригрозил Курт.
– Ты, меня?! – Карофски усмехнулся. Это было так нелепо. – Да кто тебе поверит? Уж скорее все решат, что это ты меня домогаешься.
От ярости на скулах Курта расцвели красные пятна. Карофски это нравилось – нравилось, когда с Курта слетала вся спесь. Тот всегда пытался выглядеть таким уверенным, смелым, как будто ничто в мире не способно его побеспокоить. В прошлом год, когда ребята из хора расхаживали по школе в этих дурацких костюмах, они с Азимио попытались зажать Хаммела в углу, собираясь преподать ему урок. Тот тоже храбрился, пищал своим тоненьким голоском, что не боится их, и они ничего не смогут с ним сделать. Наверное, тогда смутные фантазии Дэйва и обрели форму.
Хаммел продолжал гордиться тем, что он педик, и пихать это всем под нос, и в нем было столько безрассудной смелости, которой не доставало Дэйву, но тот понимал, что лучше сдохнет, чем признает, что он такой же. Это мерзко, неправильно, и он хотел, чтобы Хаммел это тоже почувствовал.
– Я скажу, что ты мне прохода не даешь, – заявил Дэйв, наклоняясь к Курту. – И мне поверят.
Курт задохнулся от возмущения. Сейчас ему не нужны были воодушевляющие смс-ки от Блейна, Карофски выбесил его настолько, что он почувствовал безрассудную смелость. «Ах так! – сердито подумал он, – тогда в эту игру могут сыграть и двое!». Карофски и так уже испортил два очень интимных момента в его жизни, Курт чувствовал, что ему нечего терять.
Он резко подался вперед и схватил Карофски за воротник спортивной куртки, приподнялся на цыпочки и прижался губами к его рту. Теперь, оказавшись на месте Курта, Дэйв опешил. И пока сознание пыталось оправиться от шока, тело машинально потянулось к Курту, рот приоткрылся, обхватывая его губы, вторгаясь языком внутрь, они больно толкались зубами и шумно дышали через нос. Воротник куртки больно впивался в шею. Карофски обхватил Курта за пояс, прижимая к себе, к своей груди, как делал много раз в своих мечтах, окунаясь в его запах, захлебываясь его вкусом, которым никак не мог насладиться… А потом они отпрянули друг от друга, и на лице Курта снова появилось выражение того недоверчивого ужаса, как после первого поцелуя, и болезненно ощущение реальности пронзило Дэйва. Фантазии никогда не станут правдой, он не должен этого хотеть, даже думать не должен. Он яростно пнул ближайший стул, тот с грохотом повалился на пол, зацепив соседний. Курт прижал руку ко рту, со страхом наблюдая, как Карофски швыряет стулья и пинает стену.
– Блядь, это не проходит! – отчаянно кричал Дэйв, – это все ты виноват. Я пытаюсь справиться, но ничего не меняется… – в его голосе послышались истерические нотки, рот задрожал, а в глазах проступили слезы.
Карофски обреченно сполз по спине и прижал лицо к коленям. Все его большое тело вздрагивало от рыданий. Он выглядел еще более уязвимым и жалким, чем после первого поцелуя, когда Курт его оттолкнул.
– Я так больше не могу... не хочу быть педиком. Я не такой, я не могу быть таким, – повторял он.
Курт нерешительно подошел к нему и опустился рядом, в брюках от Криса ван Аша прямо на затоптанный пол. Он был растерян и не знал, что делать. Курт понимал, что под грозной внешностью Карофски скрывается мягкая беззащитная сердцевина, он увидел ее в тот раз в раздевалке, когда парень ему открылся, и потом, когда они с Блейном пытались поговорить с ним. Курт убеждал себя, что не должен испытывать жалость к такому человеку, только потому что узнал о его слабости. Карофски бы его не пожалел. И все равно становилось не по себе, когда он представлял, как тот одинок и напуган.
Курт осторожно дотронулся до вздрагивающего плеча.
– Послушай, – тихо проговорил он, – ты ведь не можешь выбирать, хочешь этого или нет. Отрицание не изменит того, кто ты есть.
Карофски поднял голову и посмотрел на него красными глазами. В них были раздражение и обида, а еще может совсем крошечная капля надежды. Или Курту просто хотелось так думать.
– Да что ты в этом понимаешь, Хаммел?!
– Я тоже через это прошел, – возмущенно ответил Курт, – и знаю, что ты чувствуешь.
– Не лезь ко мне с этим дерьмом! Ты ни хрена не знаешь! Ты – это не я!
– И слава богу! Не думай, что если тебе больно, это дает тебе право причинять боль другим! – воскликнул Курт.
Он понимал, как нелепо все это выглядит: они ругались, потом целовались – лицо запылало, когда он подумал, что сам стал инициатором поцелуя. А теперь сидят на полу в пустом классе, и может быть, прямо сейчас происходит самый важный разговор в жизни Дэйва. Более сюрреалистичной картины Курт не мог себе представить.
– Блейн сказал правду, ты не один. Ты нас оттолкнул, а мы ведь действительно пытались тебе помочь.
– Мне не нужна твоя помощь, Хаммел. И особенно этого пижона.
– Еще как нужна! – возразил Курт. – Ты должен прекратить перекладывать на других свои проблемы и понять, что происходит. Видишь, я пытаюсь забыть, что ты сделал, и протянуть тебе руку помощи…
– Мне не нужна твоя помощь, Хаммел, – сквозь зубы повторил Карофски, яростно вытирая глаза. – Знаешь, чего я хочу с того самого раза, как ты пришел в школу в этом придурочном парике, и в блестящем платье, и на каблуках? – его голос стал ниже, глубже. Он пожирал Курта взглядом. – Я хотел прижать тебя к стенке и ебать до тех пор, пока дух из тебя не выбью. И в жопу эту твою психотерапию…

Впервые кто-то смотрел на Курта с таким откровенным вожделением. Обычно парни избегали контактов с ним, только Блейн охотно искал близости, но Курт так и не мог понять, что значат эти знаки внимания – романтический интерес или дружеское участие. И Блейн никогда не смотрел на него так, словно хочет больше всего на свете, и готов убить, чтобы получить его, готов умереть, потому что не может справиться с этим желанием… Внутри Курта все перевернулось. Почему он думает о Блейне в такой момент, почему сравнивает его с Карофски? Это все так неправильно. И все же Курту казалось, что ему явилось какое-то откровение.
– По крайней мере, ты признал свое влечение ко мне, это уже большой шаг, – заметил он, отворачиваясь.
– И что? Это ничего не меняет. Даже если я признаю, что я гомик, – с неприязнью сказал Дэйв, – я не могу быть таким, как ты. Мне конец, если об этом узнают.
– Никто же не говорит, что завтра ты должен прийти в школу в блестящем наряде и объявить всем, что ты гей.
Карофски презрительно поморщился.
– Ты должен сделать это для себя, а не для кого-то, – спокойнее продолжил Курт. – Признать, кто ты есть, и смириться с этим.
Дэйв как-то робко посмотрел на него, как будто Курт был его последней надеждой выбраться из этого бардака. Курт смутился. Снова он поддался жалости. Нельзя испытывать нежность к этому типу, но он был всего лишь наивным, романтичным парнем, который, может быть, еще верит в сказки, в тех, где лягушка после поцелуя превращается в принца, поэтому сейчас снова потянулся к губам Карофски. Если бы он дал себе чуть больше времени подумать, то обязательно остановился бы и отругал себя за этот порыв, но в тот момент все мысли испарились из головы. Курт даже не думал, что Карофски может так целоваться – ласково и робко, едва касаясь его губами. Его пальцы скользнули по виску Курта на шею, тот снова вцепился в воротник куртки и оттолкнул Карофски от себя. Они недоверчиво смотрели друг на друга.
– Это ничего не значит, – сказал Курт, быстро облизнувшись. – Мы не должны…
Карофски снова потянулся за поцелуем, но Курт отшатнулся назад.
– Тебе сейчас нужен не любовник, а друг, – заявил он.
– А если я хочу получить все сразу? – угрожающе спросил Карофски.
Курт покачал головой.
– Это из-за того типа, да? Я не так хорош, как он? – взвился Дэйв, чувствуя, как ядовитая волна ревности обжигает изнутри.
– Блейн тут ни при чем! – возмутился Курт, поднимаясь на ноги. – Ты что же думаешь, теперь я стану твоим тайным любовником, маленьким грязным секретом? Буду удовлетворять твои постыдные фантазии, а ты продолжишь издеваться надо мной и моими друзьями?
– Я не собираюсь меняться! – взревел Карофски, тоже поднимаясь. – Пошел ты, Хаммел! Я так и знал, то что ты говоришь – полная хуйня!
Он дернул ручку двери, потом вспомнил, что она заперта, отомкнул замок и пулей вылетел из кабинета.
Курт постоял немного в нерешительности, поднял сумку и выглянул в коридор. Несколько новичков еще смотрели туда, куда умчался Карофски. Курт пригладил волосы, задрал подбородок и невозмутимо направился в другую сторону. Он сделал все, что мог и даже больше. Последний поцелуй был настоящий глупостью, да и первый не лучше, и ему еще придется расплачиваться за то, что Карофски позволил увидеть свою слабость.

Когда ты влюблен, разве не должен чувствовать этого? Разве земля не должна уходить из-под ног, а перед глазами загораться звезды, когда ты думаешь о другом человеке? Курт был влюблен всего один раз, но его увлечение Финном просто детская глупость. Отношения с Блейном более зрелые и серьезные. Только что это за отношения? Курту нравилось проводить время вместе, еще ни с кем ему не было так хорошо, но он задавался вопросом, а не должно ли быть что-то еще? Когда он думал о Блейне, то чувствовал приятное волнение, но никаких звезд и фейерверков. Разве так должно быть? Может, таким образом завязываются настоящие отношения, построенные не на детской влюбленности, а на чем-то большем – уважении, поддержке, взаимных интересах. Не то, чтобы его это не устраивало, просто неопределенность сводила с ума, и он не мог понять, что же чувствует к нему Блейн. Видит в нем потенциального бойфренда или просто мальчишку, которому нужно дружеское участие? Курт мечтал о романтике, объятиях и поцелуях, к тому же оставался обычным парнем-подростком, которому хочется большего.
Они с Блейном шли по тротуару, едва касаясь плечами. Уже стемнело, и Курту пора было возвращаться домой, но хотелось еще немного продлить их прогулку. С Блейном было так спокойно, что можно было забыть обо всем. Но Курт снова вспомнил Карофски и их яростный поцелуй, обжигающий взгляд, полный похоти, жажды обладания, и его тело пронзила резкая дрожь. Какого черта он думает о другом рядом с самым замечательным парнем на свете? Блейн повернулся к нему, будто что-то почувствовал, и легонько коснулся пальцами его ладони. Курт подумал, что ему просто хочется немного стабильности во всей этой неразберихи, и может, стоит самому сделать первый шаг, а не ждать его. В конце концов, его первый, второй и даже третий поцелуи уже случились, и больше незачем ждать какого-то особенного момента, чтобы это считалось. Он повернулся к Блейну и потянулся к его губам.
– Стой-стой, что ты делаешь? – Блейн уперся ладонями в его грудь
Курт растерянно поморгал.
– Прости, я просто думал, ты хочешь… что я тебе нравлюсь… – он чувствовал себя ужасно глупо.
– Ты мне очень нравишься, Курт, – Блейн взял его за руку, – но ты не должен торопиться. Я понимаю, тебе хочется поскорее стереть неприятные воспоминания.
Жар прилил к щекам Курта, ему стало стыдно, за то, что этих воспоминаний стало больше, а он ничего не сказал Блейну. И не все были такими уж неприятными. Он ненавидел себя за эти мысли.
– Курт, я очень дорожу нашей дружбой, поэтому не хочу ничего испортить, – мягко говорил Блейн. – Ты сейчас действуешь под влиянием эмоций, и потом можешь пожалеть. Я хочу, чтобы мы двигались постепенно, понимаешь, когда мы оба будем готовы, когда будем чувствовать, что это настоящее…
Курт кивал, почти не слушая, что говорит Блейн, пытаясь справиться с глупой обидой. Он всегда мечтал, чтобы самый важный человек в его жизни был внимательным и терпеливым, ни к чему его не принуждал и говорил эти самые слова. А теперь казалось, что он упускает что-то… А вдруг этот момент не наступит, что если он ничего не почувствует? Как узнать, что ты готов? Разве это не должно было случиться в самый первый момент, когда их взгляды встретились, а руки соприкоснулись? Он же был уверен, что тогда в Далтоне почувствовал искру… Так почему теперь ему хотелось, чтобы Блейн смотрел на него с той же отчаянной жаждой, что и Карофски?

Курту не хотелось думать, что во всем виноват Блейн – кем он будет, если начнет, как Карофски, перекладывать вину за свои слабости на других. Но может, если бы все сложилось иначе, если бы Блейн не был таким идеальным и терпеливым, Курт бы не позволил Карофски затащить себя в пустую раздевалку и прижать спиной к шкафчикам. Он бы не наслаждался голодными поцелуями, покрывавшими его шею, и большими нетерпеливыми ладонями, сжимавшими задницу. Карофски снова наваливался на него, прижимая тяжелым телом, а твердый член терся о бедро, и Курт постанывал от каждого движения. Ничего постепенного, неторопливого и правильного, в том, что происходит, не было. Но он был почти рад, что все случилось так быстро, он поддался моменту, и не было возможности одуматься. Курт почти повис на Карофски, обнимая за шею, и тоже терся об него твердым членом. Он никогда не был так возбужден, может, потому что закрыл глаза, и не видел, кто рядом с ним, а может, потому что позволил человеку, который так давно о нем думал, получить то, что он хочет.
Курт всегда считал себя разумным человеком, который никогда не пойдет на поводу у примитивных желаний, и вот теперь он распластался на шкафчиках, прижатый телом Карофски, и совсем не думал о том, как ненавидит этого ужасного отвратительного типа. И даже когда чужая ладонь сначала погладила его в паху, а потом потянулась к ремню, Курт не остановил его, только выставил бедра вперед.
Карофски ощутил триумф, когда в его руке оказался горячий твердый член Курта Хаммела. Он столько раз видел это в фантазиях, но в реальности все оказалось еще круче. Дэйв перехитрил сам себя, думая, что если будет избегать неправильных мыслей и ненавидеть Хаммела, то избавится от наваждения, и ему станет легче. Но облегчение наступило тогда, когда он, наконец, сдался. А Курт, который имел такую власть над ним, теперь покорно стонал в его руках, когда Дэйв сжимал и поглаживал его член. Это был такой восторг – обладать тем, кто столько времени занимал его мысли. В эти минуты Дэйв чувствовал себя всесильным и бесстрашным. Курт часто дышал ему в ухо. Дэйв поцеловал его в шею раскрытым мокрым ртом, и тот довольно застонал, прижимаясь еще теснее.
– Что, Хаммел, твой бойфренд тебя не удовлетворяет? – спросил Карофски насмешливо.
Курт резко распахнул глаза и с негодованием посмотрел на него.
– Ты просто отвратителен!
– Но тебе это нравится, – для пущей убедительности Карофски крепче сжал его член и провел пальцем по головке.
Курт как-то обреченно вскрикнул и ударился затылком о металлическую дверцу шкафчика. Глядя на его ключицы, Дэйв понял, что не может больше терпеть. Правой рукой он расстегнул ширинку и вытащил свой член, который едва не лопался от прилившей крови, потом он снял с плеча руку Хаммела и сунул себе между ног. Курт ошеломленно открыл глаза, когда его пальцы коснулись чужой плоти.
– Ну давай же, Курт, – взмолился Дэйв, заметив его нерешительность, – пожалуйста.
Курт шумно сглотнул. Еще один важный момент в его интимной жизни, который пошел не так, как он хотел. Курт осторожно обернул пальцы вокруг члена Карофски.
– Да, вот так, молодец, – возбужденно подбадривал тот, – хороший, мальчик… Господи, Курт, ты просто охуенный…
Курт почти не слушал ласковые глупости пополам с пошлостям, которые Карофски шептал ему на ухо. Он не думал о Блейне, о том, как вообще мог очутиться в такой ситуации. Просто знал, что хочет этого, сейчас он во всем уверен и видит перед глазами звезды. Этот оргазм был самым сильным в его короткой сексуальной жизни.
Дрожащими руками Курт вытащил из сумки упаковку бумажных платков и протянул один Карофски. Не глядя друг на друга, они быстро привели себя в порядок. В голове звенела приятная пустота, и все же каким-то чутьем Дэйв узнал о чужом приближении, и когда двое его приятелей заглянули в раздевалку, закричал на Курта:
– Давай, проваливай отсюда, гомик!
– Эй, Дэйв, проблемы? Помощь нужна? – спросил один из ребят.
– Нет, я уже со всем разобрался, – довольно осклабился Карофски.
Курт бросил на него возмущенный взгляд, протиснулся мимо и выскочил из раздевалки. Ему хотелось зарыдать от обиды и собственной глупости.