- ..Ты представляешь?! Прямо в центре Парижа! Абсолютно голые!

Китти давно не слушала Шугар, размышляя о том, как найти замену свалившейся сегодня с экстремальной пирамиды новенькой чирлидерши, но последнее слово заставило вернуться в реальность и презрительно переспросить:

- Кто голый?

- Кто же ещё, нудисты! - задорно отвечала та, - так вот, я сидела в кафе, совершенно нелепом кстати, местные шторы, такие странные, в зелёную траву...

Китти закатила глаза и в который раз подумала, что не заслужила жить в том же направлении, что и Шугар, которой иногда взбредает в голову «пуститься в авантюру» и пойти домой пешком, а не как обычно поехать на машине с водителем.

Они только вышли за пределы школы, когда жуткий грохот прервал словесный фонтан Шугар. Они завертели головами в поисках источника шума, но он будто бы происходил прямо из воздуха впереди.

- Какого х... - слова застыли у Китти на губах.

В сотне метров от девушек, из ниоткуда прямо на них вылетела странная серебренная машина. Нарастающее удивление Китти сменилось вспышкой инстинкта самосохранения, и она, схватив в охапку оцепеневшую Шугар, отпрыгнула с пути автомобиля, вложив все свои ловкость и силу в прыжок. Уже лёжа на земле девушки наблюдали, как серебристая тачка наконец затормозила и начала откатываться назад в их сторону. Поравнявшись с ними, ДеЛориан - теперь осведомлённая в винтажных автомобилях Китти опознала его - "по-птичьи" поднял правую дверь, и изнутри высунулся взъерошенный, похожий на карикатурного Эйнштейна, седой, но явно очень бойкий старик.

- Какой сейчас год?! - прокричал он, перебивая шум внезапно поднявшегося ветра.

- Так ты всё-таки псих! - Китти осознала, что им больше ничего не угрожает и не на шутку разозлилась, - ты мог убить нас, идиот!

- Извините! - как ни в чём не бывало улыбался водитель, - у нас совсем нет времени! Какой сейчас год? - ветер потихоньку начал оборачиваться ураганом.

- 2013! - подала голос пришедшая в себя Шугар, - вы путешественник во времени, да? Эх, Бритт была бы в восторге…

- Не неси чушь, Шугар, этот сумасшедший сбежал из ближайшей психушки, очевидно прихватив дорогущую тачку главврача!

Старик пристально вглядывался в вечернее небо несколько секунд и, увидев что-то, его напугавшее, дёрнулся к рулю, нацепил пластиковые очки и приготовился было закрыть дверь, как вдруг посмотрел на девушек и крикнул:

- Если хотите жить, садитесь в машину! Ахаха! - его рот разошёлся в широкой улыбке, - видите небо? Марти был прав... Через минуту здесь будет шторм!

- Да ты точно спятил, старик, если думаешь, что мы сядем к тебе в машину! Катись отсюда! - Китти старалась выглядеть непринуждённо и надменно, но ветер заставлял щурить глаза и перехватывал половину слов. Она понимала, что-то действительно не так, и собиралась потащить Шугар обратно в сторону школы, но подруга внезапно навалилась на неё и втолкнула внутрь машины.

- Я хотела сегодня приключений! Это судьба! - улыбаясь крикнула уже в машине Шугар в ответ на многозначный возмущённый взгляд подмятой под неё Китти.

Дверь захлопнулась.

- А у вас тут просторно! Меня зовут Шугар, а эта бука - Китти.

- Зовите меня Док. Ахаха!! Мы успеваем! Испытание 214 проходит успешно! - он громко засмеялся и тронул вперёд ДеЛориан так, что Китти окончательно вдавило в сидение.

- Слезь с меня, психопатка, - Шугар покорно перебралась назад, - Прекрасно, день не мог закончится лучше, чем в компании парочки сумасшедших. Ну что, старик, ты нас сразу сваришь и съешь, или мы будем заготовкой на зиму? - саркастично подняла бровь Китти в сторону Дока. Он ничего не ответил, а только смотрел вперёд, разгонялся и тыкал какие-то кнопочки на приборной панели. Китти посмотрела через лобовое стекло - они неслись прямо в новенький кирпичный забор, разделяющий школьный двор и улицу.

- Отлично, Орлиный нос, ты нас только что угробила, - устало произнесла девушка и зажмурилась.

Что-то снаружи громыхнуло, потом ещё раз, и ещё, и машина внезапно встала. Китти аккуратно открыла глаза и увидела, что они стоят на пустом футбольном поле, а небо не сумеречное, а солнечное и ясное.

- Уаааау, - протянула потрясённая Шугар, - ты это видела? Док, мы где?

- Ага! - Док поднял палец вверх, - не где! Когда! Ха! Год 2010... начало.. ноября... - он на мгновения завис, а потом закопошился и выпучил глаза, - так, выметайтесь, выметайтесь из машины! Вон! Через час я верну вас обратно, а сейчас мне надо решить проблему с временными вихрями! - дверь открылась и он пнул Китти наружу, Шугар выпорхнула следом.

Чирлидерша грубо выругалась и, отряхиваясь, встала.

- Ты представляешь! Мы в прошлом! - Шугар захлопала в ладоши, подпрыгивая на месте, - столько всего можно узнать!

- Не будь дурой, - исподлобья посмотрела на неё Китти, - Я тоже не поняла, что произошло, но верить в перемещения это идиотизм. Хотя, как раз в твоём стиле.

Шугар уже убежала в сторону школы, и Китти, качая головой, последовала за ней.

А Док был слишком занят собственным бурчанием о перенастройке Мистера Фьюжена, чтобы предупредить девушек ни с кем не общаться.

Подбежав к школе, девушки встретили звонок и следующую за ним толпу учеников, освободившихся на большую перемену. Шугар явно была взбудоражена.

- 2010 год. Я ещё не училась здесь, но столько слышала об этих временах. Нам срочно надо в хоровую!

Китти больше не спорила, её смущало всё до последней детали вокруг - от изменившегося времени суток и незнакомого цвета стен школы до пробегающих мимо, нездоровающихся с самой популярной девушкой, ребят. У неё не оставалось выбора, кроме как принять происходящее.

Они вошли в школу и тут же заметили Мистера Шустера, скрывшегося в хоровой.

- Нам везёт всё больше, у них сегодня репетиция! - прошептала заговорчески Шугар и направилась за ним.

- Конечно, везения нам сегодня не занимать, - Китти потёрла полученный уже непонятно когда синяк на ягодице и, думая о ждущем где-то в другой реальности горячем ужине, последовала за подругой.

Они остановились у входа в аудиторию, Уилл уже распинался:

- ...внесём небольшие коррективы, парни будут петь песни, обычно исполняемые женскими группами, а девушки исполнят что-нибудь из классического рока...

- Они устроили очередное состязание девочек против мальчиков! Ааа, как же классно! - Шугар продолжала широко улыбаться и в порывах особого восторга взмахивать руками.

- Что с тобой не так? - не выдержала Китти, - ты что обкуренная, чему ты постоянно так радуешься? Это всего лишь обычный день хора.

- Нет, не обычный! Мне Блейн не раз рассказывал, что именно в день этого соревнования они встретил Курта в Далтоне. Эта встреча определила судьбу Новых Направлений!

Не успела Китти открыть рот, как из хоровой уже выходили парни. Курт, убегая в противоположную от всех сторону крикнул:

- Джентльмены, жду вас через час в классе географии. Мне необходимо подготовиться.

- Меня можете не ждать, - крикнул ему вдогонку Пак.

- В смысле? - хлопнул его по плечу шедший следом Финн.

- Очкастый оказался слишком гордым, чтобы стать моей общественной работой. Ну и к чёрту его! - Пак ударил кулаком воздух, - всё к чёрту, я не буду собирать мусор и в тюрьму не вернусь. Я сваливаю из города.

Девушки смотрели парням вслед. Китти молча скорчила брезгливую гримасу, а Шугар будто подменили.

- Невозможно! Кошмар... - в одно мгновение улыбка на её лице сменилась почти отчаянием.

- Что ещё? Серьёзно, твои эмоциональные крайности начинают меня беспокоить, тебе точно нужна помощь специалиста.

- Пак! Это он должен нахамить Курту и послать его шпионить в Далтон. Но как же это случится, если он сейчас уедет? - девушка продолжала сокрушаться, - и почему Арти отказал ему? Мне рассказывали об этом по-другому...

- Ты так уверена, что знаешь точно, как всё должно произойти? - недоверчиво спросила блондинка.

- Я училась с Блейном и Куртом вместе почти год, эта история была второй по популярности среди нас, после танцев на футбольном поле.

- О да, - Китти хмыкнула, - Филл говорит, что такой позор футбол испытывал первый и последний раз.

Шугар пропустила её слова мимо ушей.

- А может быть именно мы всё сделали как надо?! - она просияла, - нам надо поговорить с Арти и убедить его помочь Паку!

- Постой. Даже если ты и права, в чём я очень сомневаюсь, не думаю, что напрямую действовать правильно. Из-за чего Абрамс мог отказаться?

- Хм... - Шугар задумалась, - может из-за Бритт? Они вроде бы встречаются.

- Да? Разве Бриттани не с Сантаной?

- Не в этом времени, сейчас Сантана с Паком. Или уже, может быть, с Сэмом...

- Я всегда знала, что она не просто стерва, но ещё и шлюха... - губы Китти растянулись в ехидной ухмылке, - а Сью права, хор в первые свои годы походил на семейку свингеров. Есть среди вас хоть одна пара, которая не переспала?!

- Я... - Шугар почти что испугалась такого напора, - я присоединилась к ним только на третьем году...

- Ага, значит тебя проклятие избежало, - чирлидерша засмеялась уже в голос, - ладно, значит, чтобы спасти наш драгоценный хор, нам надо поговорить с Бриттани? Ну это целиком твоя задача, амёба способна понять только другую амёбу.

На свою радость Шугар не услышала последних слов за хохотом выходящих из хоровой девчонок. Проходя мимо Китти, сначала Сантана одарила девушку высокомерной ухмылкой, а потом и Куинн посмотрела с нескрываемым отвращением, скорее всего из-за формы, ведь реальных членов команды поддержки она знала всех до единого. Под её взглядом всё веселье Китти сразу улетучилось. Хотя она ожидала от «молодой Куинн» подобного жеста.

Девчонки вышли друг за другом, все, кроме Бритт. Шугар заглянула в аудиторию - Бриттани сидела на полу, лениво оглядываясь, и, наткнувшись взглядом на незнакомку в дверном проёме, будто ответила на незаданный вопрос:

- Сантана сказала мне сидеть здесь, пока её вызвала тренер Сильвестр. Чтобы я не заблудилась, бродя без неё по коридорам.

Шугар, под ироничный шёпот Китти "неужели она была ещё тупее.." уже смелее направилась к Бриттани и села прямо перед ней.

- Мне надо сказать тебе кое-что, только наедине, - начала она издалека.

- Мы одни, - меланхолично ответила Бритт, - а ты похожа на бронзовый бюст Цезаря.

- А музыканты?

- Ты их тоже видишь? Я думала это под силу только мне, ведь на них вечное проклятие невидимости. Они тебя не слушают, ты можешь говорить.

- Я сейчас расскажу то, что поймёшь только ты, - Шугар наклонилась поближе, - и это надо сохранить в секрете…

- Ты из будущего и пришла меня спасти? - тем же безразличным голосом перебила Бритт.

У Китти, наблюдавшей в дверях, в прямом смысле отпала челюсть.

- Что? - в свою очередь округлила глаза Шугар, - Да.. Да, да! Откуда.. Откуда ты знаешь?

- Это так круто, - Бритт слегка улыбнулась, - я же гений, в будущем это разве не очевидно?

…Шугар в красках рассказала Бриттани о сегодняшнем дне, о Далтоне, Курте и Блейне, Паке и, наконец, Арти.

- Поняла! Бриттани С. Пирс принимает миссию! - она вскочила, выпрямилась и положила левую руку на правую сторону груди, - я сделаю всё возможное, чтобы Курт познакомился с этим Блейном-соловьём.

- Только помни, ты должна быть аккуратна, - на всякий случай предупредила будущая подруга.

- Так точно! Один вопрос... Мы с Арти будем любить друг друга и жить долго и счастливо?

Шугар растерялась, но потом решила, что здесь будет уместен единственный ответ - правда.

- Ты будешь любить, но не его. Рядом с тобой есть человек, который сделает тебя счастливой очень скоро, - тепло улыбнулась она.

Бритт расплылась в улыбке и, заметив вошедшую Сантану, точно намеревающуюся метнуть какую-нибудь колкость незнакомкам, кинулась к ней на шею, не дав сказать ни слова.

***

Время поджимало, и девушки бросились на футбольное поле, где Док уже заводил мотор.

- Я набрал мусор! Хватит ещё на три прыжка!

Последнее, что увидела Китти в окно, это была Бриттани, что-то оживлённо объясняющая крайне удивлённому Курту.

***

- Всё, точно то же место, точно то же время! - Док поднял палец в верх, - Оревуар! Мне пора обратно в будущее!

С этими словами дверь ДеЛориана закрылась, машина рванула вперёд, взлетела и исчезла.

- Летает.. Нет, тут нечему удивляться, - Китти не могла оторвать взгляд от точки, в которой испарился автомобиль. За рукав её дёрнула Шугар.

- Ну что опять?

Шугар только молча протянула палец в сторону школы. Взглянув в этом направлении, Китти почувствовала, как земля уходит из-под ног. Надписи WMHS не было. На её месте красовалась красно-синяя буква D, обрамлённая символическим щитом.

- Чёрт... - единственное, что смогла выдавить из себя блондинка.

Плохие новости любят приходить в самое неудобное время - в разгар веселья, в самые сладкие часы сна или, как в этот раз, во время заслуженного отпуска. Себастиан не работал - в этом не было необходимости, но у него были обязательства, от которых невозможно отмахнуться. Его просто поставили перед фактом. В локации Себастиана Смайта появился альфа, уже инициировавший двух подростков. Цель - уничтожить альфу и его бет. В общем-то рядовое задание для такого охотника, как Себастиан, но у него была договорённость с кланом на тему того, что пока он на учёбе, он обычный школьник. Но как только ему в руки попал файл с информацией по делу, он понял почему задание оставили ему. Дело было даже не в том, что это произошло на чужой территории, рядом с его Далтоном. Одним из укушенных был Дэвид Карофски. Сухие строчки, описывающие примерное время укуса и краткую биографию парня, гулким звоном раздавались в голове Смайта.
Поразительно, как нелепо складывается судьба. Ещё две недели назад Себастиан навещал Дэйва в больнице, о чём, конечно же, знала верхушка его клана, чтобы как-то сгладить осадок последней встречи. И вот теперь он должен убить парня. Как будто Карофски и без того было мало.
По-военному простая форма пестрила количеством карманов. Кажется, вся форма только и состояла из карманов. Себастиан чётко помнил что в каком находится и мог с лёгкостью достать в доли секунды. В отличие от множества других охотников, их клан знает, что невинных оборотней нет. Укус - это проклятье и не нужно ждать, пока человек поддастся своей звериной натуре. Лучше упокоить его до того, как случится непоправимое. Так у них будет шанс на очищение.
Смайт считался лучшим следопытом в их клане, не смотря на свой юный возраст. Он словно по наитию, по какому-то внутреннему компасу чувствовал оборотней. И этот компас не подвёл его и в этот раз. Меж тонких улочек раздался леденящий душу вой, который должен был запугать охотника, показать ему кто здесь жертва. Себастиан перехватил покрепче арбалет левой рукой и снял с предохранителя пистолет правой.
- Ну давай, гадёныш, лови меня, - усмехнулся он.
Гадать о том, взял ли альфа на охоту своих бет не пришлось, первое полнолуние после укуса ещё не наступило. Значит, пока нужно было устранить всего лишь альфу.
Сабастиан поймал краем глаза движение и сделал кувырок через голову, выстрелив стрелой, пропитанной аконитом, в то место, где был только что сам. Слишком быстро, не хватило пары мгновений, стрела воткнулась в асфальт и опала, упустив свою цель. Тут же раздались два приглушенных выстрела. Одна пуля подняла пыль у левой руки Себастиана - предупреждение, вторая попыталась догнать оборотня. Мимо Смайта пронеслись два парня, которых тот опознал, как местных охотников - специфичная форма цвета хаки вызывала смех.
Те дали знать о себе, чтобы чужак не мешался, но для Себастиана это стало личным делом, поэтому он нырнул в один из закутков, поднялся по пожарной лестнице на крышу. Местные были слабаками. Они будут пытаться поговорить с альфой, убедить его, что нужно уйти отсюда, перестать кусать детишек и прочее, и прочее. Как будто эти скоты способны понять, что укус - это бомба замедленного действия, это не сила, а великое несчастье.
Себастиан в секунду достал из кармана на предплечье окуляр и приладил к глазу. Он сразу же нашёл две жёлто-красные фигуры охотников и мельком зацепил яркую красную поплывшую точку альфы. Смайт прицелился, перекрестив руки, но внутренним чутьём ощутил чужое присутствие и откатился в сторону. За спиной раздался смешок.
- Эй, я свой.
Себастиан обернулся и посмотрел на говорящего. Крупный, рослый парень в форме цвета хаки. В руках стандартное оружие местных охотников, а на морде пакостная самодовольная ухмылочка.
- Я пасу его здесь с вечера, но буду совсем не против, если ты его пристрелишь.
На какое-то мгновение Смайт расслабился и это стало роковой ошибкой. Лишь секунду спустя он понял, что парень не мог быть местным охотником. Слишком явно читалась в нём жажда убийства - местные таких бракуют. Он успел уйти от прямой атаки, но бедро обожгло болью. К счастью, пуля прошла сквозь карман с аконитовой пылью - это должно немного одурманить бету, очевидно, пришедшую со своим альфой. Себастиан хлопнул себя по колену, вытаскивая из очередного кармана бутылёк, и швырнул его в парня. Он выиграл всего лишь долю секунды, но и её хватило. Оборотень вспыхнул синеватым пламенем и взревел животным, утробным криком. В ту же секунду эхом отозвался почти жалобный, полный боли и отчаяния вой. Смайт с ужасом осознал, что вой слышен прямо за его спиной. Он не успел обернуться, как его снесло, больно отдавив рёбра и, как ножом, резануло по раненой ноге. Через мгновение его подняли на ноги и потащили.
Как только кровавая пелена перед глазами рассеялась, Себастиан понял, что его тащят вниз по лестничным пролётам. Он скосил глаза и увидел знакомую форму и подозрительно знакомое лицо.
- Какого... - еле вытолкнул он из своего горла.
- Ник. Меня зовут Ник и я спасаю твю шкуру, запомни.
Смайт постарался отложить это в своей памяти перед тем, как рухнул в тёмную воду беспамятства.


Сначала пришла боль. Она зудящей мухой вырывала из синей-пресиней толщи, под которой спрятался Себастиан. Потом дали о себе знать зуд, сухость и дискомфорт. Он открыл глаза и прищурился. Окна были зашторены, но света всё ещё слишком много.
- Наконец-то. А то я уж подумал, что ты какой-то бракованный. Так, слушай меня. Я знаю, что если бы ты подох там, - Смайту в руку грубо впихнули стакан с водой, который он тут же осушил, - То пришли бы твои и зачистили тут всё начисто. Нам это не нужно. Мне это не нужно. Но я не просто не дал тебе сдохнуть, я вытащил тебя оттуда. Конечно же, не просто так.
Себастиан сконцентрировался на говорящем. Перед глазами всё ещё немного кружилось и плыло, но уже можно было что-то разобрать. Как он там говорил? Ник?
- Нам пришлось убить ту альфу, она не была настроена говорить после того, как ты убил её любовника. И да, мы знали, что оборотней пришло двое. Но ты не тронешь укушенных. Их двое. Мы сами возьмём над ними патронаж и сделаем всё, что нужно. Понял?
Себастиан ничегонезначащим взглядом смотрел куда-то за плечо Ника, пытаясь воспринять информацию. Не убивать Дэйва? И как прикажете предоставлять отчёт? Попахивает клановой враждой... ну а впрочем, он что-нибудь придумает, в конце-то концов, если быть до конца честным, Смайт был уверен, что и на нём лежит часть вины за то, что Дэйв согласился на укус.
- Понял.
А потом мир стал уплывать. Себастиан запоздало ощутил укол куда-то в сгиб локтя и провалился в блаженное ничто, где не было ни снов, ни пульсации в ноге.


К счастью, оказалось, что оборотни тоже иногда пользуются человеческим оружием. Возможно, дань привычкам или просто осторожность, но Себастиан был рад этому. Становиться оборотнем в его планы не входило. Малоприятное навязывание неприкосновенности Карофски тоже порадовало. Не очень-то и хотелось. Впрочем, и завидовать Дэйву не выходило. Смайт вспомнил того охотника - Николас Гилберт, жестокий гончий, парень из отряда зачистки. И ярый гомофоб к тому же. Интересно, почему он вдруг решил взять под своё крыло Дэвида?

Сантана отвела рукой очередную колючую ветку и оказалась на перекрестке множества тропинок, в центре которого спиной к ней стоял человек, мгновенно повернувшийся на шелест шагов.

– О, это должна была быть Алиса!

– Я Сантана, мать вашу! И если еще хоть кто-нибудь назовет меня Алисой, клянусь, я вырву его язык и засуну в...

– Простите, милая леди, я Шляпник, – бесцеремонно прервал немолодой человек с давно нечесаной рыжей шевелюрой и весело сверкнул желто-зелеными глазами.

– Отлично! А ты, зверюга, – Сантана повернулась к качающемуся на толстой ветке пушистому серо-голубому коту, – должно быть, тот самый Чеширский кот? Ну ты и чудище, – хмыкнула она, когда кот широко улыбнулся и чинно кивнул, – твоему оскалу и вампиры, и оборотни позавидовали бы. Ладно, к делу, вы-то двое мне и нужны.

– Позже, позже, сейчас я крайне занят, – проговорила оставшаяся улыбка уже почти исчезнувшего кота.

– Вот трус, – качнула головой Сантана и повернулась к мявшему в руках цилиндр Шляпнику. – Значит, мне нужен ты. Все, кого я встречала, – ну и развелось у вас тут мерзости! – отсылали меня к тебе. Говорят, ты видишь всех, кто тут проходит.

Шляпник смотрел вглубь леса стеклянным взглядом.

– Эй, – Сантана слегка толкнула его в плечо, и он испуганно подпрыгнул, – ну и манеры. Я ищу девушку, блондинку...

– Алиса!

– Да что же это такое! – рассердилась Сантана. – Вы что тут все – второго пришествия ждете?

– Вообще-то третьего, – уточнил Шляпник, снова уставившись на убегающую в лес тропинку.

– Ну и дела, – Сантана нахмурилась, – послушай, Шляпник, блондинка, ростом чуть выше меня, в таком же красно-белом платье.

– А-а-а, была такая, странная она, тоже сказала, что не Алиса, а потом заговорила про какой-то пирс. И зачем ей корабль? Может, она поплывет за Алисой? Мне говорили, что Алиса уплыла за много морей, но она обещала вернуться.

– Ненормальный, – закатила глаза Сантана, – так ты ее видел, вот и скажи мне, куда она пошла?

– Алиса? О, она поплыла в...

– Да не Алиса, чучело рыжее, Бриттани!

– Н-н-не знаю, – покачал головой расстроенный Шляпник, – я жду Алису и не слежу за другими девушками.

Сантана снова нахмурилась, прекрасно понимая, что скрывается за всеми словами Шляпника, и не желая этого понимать, и желая никогда не понимать подобной боли, незаметной для того, кто сам ее не испытал.

– Пожалуйста, – произнесла она неожиданно ласково, – мне нужно ее найти.

– Тоже сбежала? – участливо посмотрел на Сантану Шляпник.

И она не смогла соврать:

– Нет, это я сбежала, а она ждала. А потом ей надоело просто ждать, и она пошла искать для меня храбрость, – Сантана улыбнулась собственным мыслям и воспоминаниям, – а я не хочу, чтобы она потерялась.

– Здесь не потеряется, – Шляпник на мгновение положил легкую ладонь ей на плечо. – Я не могу помочь, извини, правда не видел, куда она пошла, – следил за тропинкой, вдруг бы появилась Алиса.

Сантана сумела сдержаться и не закатить в очередной раз глаза, но не сумела скрыть легкого разочарования, промелькнувшего в погасшей улыбке. И вопреки ее надеждам, в этот раз Шляпник внимательно на нее смотрел.

– Знаешь, этот перекресток... Я тут стою и иногда сижу уже много лет. По нему проходят все – когда идут куда-то и когда возвращаются. Вот я и жду. И однажды дождусь, иначе не бывает. Оставайся со мной – однажды она здесь пройдет. И ты дождешься.

– Нет, – мотнула головой Сантана.

– Но если ты пойдешь ее искать, вы обязательно потеряетесь еще больше, здесь нельзя вдвоем пойти по одной тропинке, так получается.

– Нет, – снова повторила она, – не потеряемся. Я найду ее.

– А кто будет искать тебя?

– Что? – Сантана скептически взглянула на Шляпника. – Почему ты думаешь, что меня нужно или будет нужно искать?

– Всех надо искать, – тихо произнес Шляпник, снова грустным взглядом уставившись на дорожку. – Кого-то, чтобы не потерялся в лесу, кого-то, чтобы не потерялся в себе. Мартовского зайца, знаешь ли, никто не искал. И вот результат.

Сантана потерла виски и упрямо качнула головой:

– Нет, я не умею ждать.

– Научишься, – прошелестел Шляпник.

– Но...

– Она ушла в Изумрудный город, – промурлыкал вдруг появившийся из ниоткуда Чеширский кот.

– Ну здорово, – фыркнула Сантана и повернулась к Шляпнику: – И сколько бы я тут дожидалась? “Все тут проходят”, – беззлобно передразнила она.

– Все, – кивнул он, снова смяв цилиндр, – кто не уходит в другие королевства.

Сантана звонко шлепнула себя по лбу, прикрывая глаза рукой.

– Но ты же понимаешь, что Алиса...

– Придет, потому что обещала, – несколько жестко прервал ее Шляпник.

– Ладно, жди, – махнула рукой Сантана, в глубине души надеясь, что однажды и в ней самой будет такая же сила и уверенность. – По какой тропе идти к дороге из желтого камня?

Сантана долго чувствовала спиной взгляд этих грустных желто-зеленых глаз, от него зудело между лопатками, словно там ползал муравей, и думала о том, что Бриттани наверняка уже успеет залезть в какой-нибудь шкаф или щелкнуть каблуками. Но это будет не важно, однажды она все равно ее где-нибудь догонит. А Шляпник дождется Алису.

- Пак, послушай меня…

- Отъебись, Стакер, прошу по-хорошему.

- Я могу отдать приказ.

- Попробуй.

- Пакерман!

Они толкались посреди коридора военной базы, обезумевший Пак сбрасывал с себя лапы Пентекоста. Наконец, ему удалось. Он ударился затылком об обитую металлом стену и, взмыленный, горячий, в жутком состоянии, пялился на командующего, пока кровь быстро расчерчивала бритый череп, а рваное дыхание - горло.

Пак сбрил ирокез и теперь выглядел уязвимо и жалко. Таким не должен быть замечен ни один пилот егеря, тем более, Силача. Стакер видел каждую стадию этого некрасивого превращения и, как мог, отсрочивал момент, когда Пак будет обязан встать в строй. Именно Стакер прогнул медчасть и Пакерману дали дополнительные две недели увольнения. Чтобы прийти в себя, собраться с мыслями, привыкнуть жить одному и… вернуться на службу. Кто же знал, что сержант Пакерман захочет отказаться от звания рейнджера? Наверное, даже он сам никогда не допускал простой возможности: что прогорит, выжжется, умрет наполовину.

Когда Силача нашли, часть кабины была пожрана и уже остывала, давая едкий синеватый дым. Пак не смог сказать, как выглядел этот монстр-кайдзю. Вместе с экспертами он смотрел на снимки огромных рваных ран робота, опустошенных трубок, комка из хромированных сочленений. Лицо Ноа не выражало ровным счетом ничего. Чистый лист бумаги, вымаранный спасительным ластиком амнезии. Больше не помнить. Не знать и не чувствовать.

Ничего не случилось. Пострадал только Силач.

Пак попросил не восстанавливать своего егеря. Технический персонал понимал, насколько глупа такая просьба, ведь каждый егерь – почти как годовой бюджет маленького государства, но перечить вслух никто не решился.

Силача подлатали, отлили цельную пилот-капсулу, обшили новыми накладками из титана. По корпусу засвистели тяжелые резные болты. На боковины ребята добавили дополнительных боеголовок с разрывными снарядами, которые к тому же опутывают мягкие ткани кайдзю хитрым парализующим составом. Теперь робот готов был крушить все, что выдвинется из разлома, вне зависимости от категории.

- Ты больше не пилотируешь Силача, - наконец, решился Стакер Пендекост.

Ноа, который успел обтереть сизый череп платком, размашисто чеканил шагом самый конец коридора. На его кожаной куртке поблескивал двуликий зверь с мордами, повернутыми в разные стороны. Стакер словно впервые обратил внимание на вышитый нитями залихватский оскал, и на мгновение его парализовала та же обида на все вокруг, которую испытывал Ноа. Стакер любил своих ребят.

- Не расслышал. Сэр, – ощерился Пакераман, поворачиваясь всем корпусом, как хищник, который в любой момент готов обрушиться на жертву.

- Расслышал, - возразил Стакер без улыбки, - Силача забирает канадская сторона. Их инвестиций было больше – почти шестьдесят процентов.

- Это что, шутка такая?

- Мы подняли бумаги.

Пак зашелся нервным смехом, что значило: стимуляторы едва ли справлялись с поставленной задачей. И если пораненная рука шла на поправку, то сам Пакерман, с мешками под глазами, худобой и старчески серой кожей, - нет. Стакер по-своему понимал его, но проект «Егерь» был гораздо, гораздо важнее. Пендекост отвесил Ноа жесткую звенящую пощечину, и Пак пораженно замолк. Не каждый день командир может выйти из себя, даже из-за очередных выкидонов в исполнении Пакермана.

- Возвращаешься с понедельника. Будь в норме. Мне все равно, как ты этого добьешься.

- У меня нет напарника. Теперь не стало и егеря, - криво улыбнулся Пак, - Предлагаете забить на кайдзю ради чистки сортиров?

Стакер поморщился.

- Я лично подобрал для тебя второго пилота. Готов поспорить, у вас идеальная дрифт-совместимость.

- Кто он?

- Его зовут Джейк.

- Но у нас в составе нет ни одного Джейка… Вы что, пристегнули ко мне новичка? При всем уважении…

- Спокойно, - предупредил Стакер.

- Я ухожу, сэр, - сбавил обороты Пакерман. Он выглядел действительно устало. Первый серьезный разговор за весь период реабилитации серьезно выбил его из колеи.

А как дела у Мако, привычно забеспокоился о воспитаннице Пендекост. У них с Джейком была всего лишь пара лет разницы, и это нервировало командира больше всех нападений кайдзю вместе взятых.

- Из разлома вышло два пришельца за последний месяц. Ты думаешь, кто-то будет ждать, когда Пакерман договорится со своей башкой? – угрожающе спросил Стакер, от одной мысли о безопасности Мако Мори покрывшийся коркой крепкого металла, - Думаешь, люди перестанут умирать в надежде, что вот сейчас Ноа одумается и сменит кожанку на военную форму? А, сержант?

Пак поджал губы. Капитан хорошо знал, как вытянуть из каждого подчиненного раскаяние, желание сражаться или лютую, ничем не прикрытую злость, замешанную на адреналине, и поэтому мастерски играл малейшими оттенками чужих эмоций. Сейчас Пакерман чувствовал ответственность за вверенный квадрат Аляски, куда их перебросили. Чувствовал, что подвести не может. И мрачно, медленно кивнул. Уточнил:
- И где мне найти этого… Джейка?

- Не волнуйся. Он сам тебя скоро найдет.



Пак стоял на плите льда, припорошенной чистым снегом, когда его окликнул юношеский голос. С платформы пониже подбегал ладно скроенный парень, темнокожий, с подбритыми висками и коротким хвостиком вьющихся волос, схваченным девчачьей резинкой. Гладкие щеки выдавали в нем человека, не достигшего и двадцатилетнего возраста.

- Это же не травка? – первым делом спросил щенок.

- А тебе какое дело? – небрежно бросил Пак, обхватывая кончик самокрутки, размягченный слюной. У каждого свои способы приходить в норму. Ноа знал всего два. Этот – первый и самый простой, - Шел бы. Я тут отлить собирался.

- Нассать в разлом на головы кайдзю? – разлыбился пацан, засверкав белыми клыками, - Знаешь, я тебя таким и представлял.

- Каким – таким?

- Классным, - просто ответил пацан, кутаясь в мех синей экспедиторской куртки.

- А почему представлял? – Пак выныривал из теплой дремы, которая, как в какой-то старой сказке, делала ему хорошо и приятно. Может быть, скоро он подсмотрит сквозь иней, как богатым детям делают подарки в Сочельник, - Стоп. Ты кто вообще такой?

- Джейк, - замирая, ответил мальчишка, - Джейк Пакерман.

И тогда в голове у Ноа открылся свой разлом, из обрывков воспоминаний, голосов и стертой, полузабытой информации. Отец, официантка, незаконнорожденный ребенок. Красивая черная голова этой женщины, Пак видел ее в окне отъезжающего Форда, когда ему было семь. Темные с поволокой глаза, которые слегка помолодели и сейчас смотрели на Ноа в упор, не скрывая глупого болезненного восхищения. Глаза, которые он был бы рад вычерпать суповой ложкой, лишь бы… Да чего зря говорить.

- Ага, Джейк. Сколько у тебя побед в тестовой системе, ты ведь ни разу по-настоящему не летал, а?

Младший брат Пака смутился.

- Сорок пять из сорока шести.

- Стало быть, один проигранный бой. Очень недурно, парень. А знаешь, каким будет второй проигранный?

- Н-нет, - промямлил и сжал губы в светлеющую на темном полоску, - Послушай, Пак, скажу сразу, что не хочу создавать никаких проблем. Мать рассказывала о вас, и я всегда стремился…

«Это и есть моя главная проблема, Джейк».

- Тебе дали егеря, – вдруг сменил тему Пак.

- Койота, - с удовольствием подтвердил Джейк. - Небольшой, но очень маневренный. В игольное ушко проскользнет…

- Нам надо пройти тест на дрифт-совместимость. Видишь ли, я не очень верю в теорию Стакера.

- Почему? – изумился юноша, - Мы ведь родня. Спорю на что угодно, но кровь старика Пакерамана бьет любую другую.

Пак засмеялся знакомой шутке.

- Верно. Пакерман-старший всегда оставался знатным ублюдком, даже когда играл в счастливого отца семейства.

Джейк доверчиво улыбнулся. Голова Ноа продолжала гудеть, шуметь и кружиться. Настало время для второго способа приходить в норму.



Джейк молчал всю дорогу. Когда Ноа дал ему кулаком в живот и, не дожидаясь отклика, положил на матрас в комнате младшего. На Пака смотрели десятки его собственных копий, с маленьких фотографий и газетных вырезок, приколотых к стенам. Много-много мрачных Паков, разгоняющихся с нуля до улыбки только при наличии второго пилота в кадре. Это был действительно странный момент, когда Пакерман хотел было отступить, сослаться на помутнение рассудка и захлопнуть тяжелую бункерную дверь с другой стороны. Джейк не захотел.

Точнее, он все так же прокажено молчал, перехватил Пака за руку, и в этом было слишком уж много выжидающего и расслабленно-покорного, чтобы Ноа развернулся и нашел в себе силы для формального извинения.

- На спину, - скомандовал он, когда младший брат уже лег животом, как крошечная жаба в железной ванночке. Пак вскрывал их, будучи школьником. Как Джейк. Черт его дери, - Смотри на меня. Если считаешь себя достаточно взрослым.

И Джейк смотрел. Джейк смотрел с такой силой, что мог бы прожечь дыру в обшивке комнаты. Но прожигал только тело Ноа. В какой-то момент Пакерману показалось, что он действительно горит.

Входить в Джейка оказалось ужасно больно.

- Раздевайся.

Смотреть на обнаженного крепкого, широкоплечего Паккермана-младшего должно было стать приятным зрелищем. Но вместо этого Джейк отчего-то потянулся к брату, выгнулся дугой, чтобы достать зубами до металлической собачки на форменных брюках. От ткани пахло нечисто и пылью, но все, что смог сделать Пак – это откинуться на коленях назад, предоставляя брату больше пространства для маневра. Койты – они же в равнинах, прериях и пустынях, так? Теперь у Пака был свой пустынный волк, посреди выжженой осоки и осколков снарядов.

- Ненавижу тебя, щенок, - промямлил Пак, чувствуя, как Джейк неумело заглатывает его член в рот, а там горячо, и липко, и нежно языком. Вот это пресловутое вверх-вниз, как же Пак по нему соскучился. - Быстрее.

- Знаю, - это Джейк ответил на первое, с ниткой слюны на краешке губ, полностью одетый перед практически обнаженным Паком, красный, с дурацкими кудряшками, собранными в хвост на затылке. Пак схватил кудри, стянул резинку и затерялся пальцами.

В воздухе – густой запах бумаги, чернил, пота, волос Джейка.

- Хорошо, – это Джейк ответил на второе. Зачастил быстрее, стараясь забрать губами побольше паковой кожи, голоса и, конечно, внимания.

Стакер сделал все правильно. Пак бы никому не разрешил принимать от Джейка такое поразительно смирение и такую готовность.

Когда Пак медленно входил в него, внутрь, сламливая головкой, обмазанной маслом для тела, последнее рефлекторное сопротивление, Джейк расслабился полностью, обмяк словно в забытьи. Пак понял, что это – только для кровати, только для него, и ничего подобного не должно повториться в кабине пилотов, когда Силач, нет, Койот, на огромной скорости будет взмывать из водной толщи. Этого никогда не должно повториться.

- Ты должен быть очень сильным, - твердил Пак, вбиваясь телом в тело младшего брата. Младший брат кричал, постанывал и скулил, как темно-коричневый поджарый койот в безлюдном углу пустыни.

«Я буду» от Джейка повисло в воздухе, так и не сказанное. Постоянно новые ощущения - сил на ровное дыхание не осталось. Пак подхватил Джейка за бедра, усадил к себе на колени, но тот все равно завалился на спину, пока член тяжело и налито покачивался у полоски волос на животе. Пакерман не выдержал и сжал его неслушающейся ладонью, и это оказалось самым приятным и будоражащим чувством за последние месяцы – когда тебе в руку излился другой парень. И не закрыл глаза.



- Когда войдешь ко мне в голову, не задерживайся на отдельных воспоминаниях, - проинструктировал Пак, пока техники защелкивали на них белоснежные латы в щербинках и сколах. Нагрудники еще те, старые. На Джейке почти как влитой.

- Ты боишься, - догадался Пакерман-младший.

- Нет смысла, - ответил Пак неожиданно менторским тоном, - После синхронизации ты и так будешь знать обо мне все.

- И пойму, почему ты меня презираешь?

- Конечно, - Пак словно уже видел привычные размыто-синие картинки. Форд, лето, тень кисейных занавесок на его собственном детском лице.

- А потом ты узнаешь про меня, - с облегчением добавил Джейк.

- Это важно?

- Да. Знаешь, это так удивительно, у меня все еще болит.

Пакерман повернулся к Джейку, занявшему левую сторону пилот-капсулы. Пак видел, как нейропроводящий гель спускается желтым следом по темному лицу брата, чтобы скрыться внизу и заполнить схемы костюма.

Металлические позвоночные пластины мягко подобрались к позвоночнику Ноа. Одна секунда режущей боли, и он уже мог управлять Койотом, крошечным волком, который летел на тросах вдоль холодного воющего моря. Над самым разломом, блестящим от взрывов на дне: появился новый кайдзю. Четвертый уровень, повышенная опасность, сказал в ухе голос Стакера.

- Запуск нейро-синхронизации, - ласково оповестила система. Через несколько секунд, - Калибровка полушарий прошла успешно.

По воздуху пронесся оглушительный рык кайдзю, похожего на рыбу-меч. Его живот блестел от кислоты, а в волосках на затылке сверкали слабые разряды электричества.
Койот бросился в Тихий океан, чтобы чуть позже взять свою первую высоту.

Рейчел любит.
Даже не так. Рейчел безумно любит. До потери пульса, до безумного блеска в глазах, до сухости во рту. Вся её любовь – это глупые взгляды, случайные прикосновения рукой к чужой коже, сдержанные улыбки. Её любовь – это то, что никогда нельзя передать словами. То, в чем она никогда не признается ему, потому что у старшего помощника космического корабля не может быть слабостей. Даже если её слабость – это их капитан. Капитан Финн Хадсон.
Когда Рейчел в первый раз смотрит на огромный корабль, то ей всё кажется нереальным. Волшебство, магия, да что угодно, но только нереальность. Ей было шесть и для неё это было похоже на что-то невозможное. Даже сейчас, спустя почти двадцать лет каждый раз, когда она поднимается на борт, Берри не верит в это. Не верит в то, что за пару часов они могут добраться почти в любую точку мира, если не Вселенной. Жаль, что нельзя так легко включить варп-скорость, чтобы завоевать сердце капитана. Нельзя просто нажать на кнопочку, чтобы кто-то в неё влюбился. В неё, в самовлюбленную еврейскую девочку с кривоватым носом и двумя отцами геями. Может быть, только какой-нибудь придурок из инженерного отсека, который будет пускать на неё слюнки и говорить мерзкие комплименты. А Рейчел всего лишь хочет любить и быть любимой. И если ради этого нужно будет отказаться от полетов на космическом корабле, то она согласна на все сто процентов. Правда, потому что любить кого-то и не чувствовать взаимности – это как лететь в пустоту. Под конец ты уже перестаешь что-либо чувствовать. Только одно лишь безразличие.
- Боже, перебирать эти инструменты – это высший дебилизм.
- Сантана перестань возмущаться и просто сделай свою чертову работу, хорошо?
Брюнетка скривила лицо, отворачиваясь к своему подносу. Квинн закатила глаза, но больше ничего говорить не стала. Сидящая рядом Рейчел громко фыркнула, показывая свое недовольство, но промолчала. Она вообще в последнее время тут часто бывала. Где угодно, но только не на капитанском мостике, где её в очередной раз не заметят.
- Гномик, а чего ты у нас тут постоянно сидишь, а? Работы мало или что?
- Сантана, тебе же сказали заняться делом, неужели так сложно это делать молча?
- Ты меня раздражаешь своим присутствием, извини, ничего не могу сделать с этим.
- И тебя тоже раздражаю, Квинн?
- Нет, меня раздражаете вы обе.
Рейчел замолчала, с раздражением накручивая прядь себе на палец. Так не должно быть. Она должна быть настоящей звездой. Самая лучшая еще со времен Академии, подающая надежды. Маленькая, но с безумным потенциалом. Её отцы гордились, немногочисленные друзья помогали, а сама Берри чувствовала себя счастливой. Вот! Вот где её место. А затем всё рухнуло в один момент. Как только Рейчел увидела в коридорах высокого и симпатичного парня, который шел под ручку с милой блондинкой, девушка поняла, что это конец. Она влюбилась. Влюбилась до дрожи в коленках, до бабочках в животе. До всей этой чуши, которую несут, когда кто-то становится нужным и важным. Да вот только у Финна было всё. Популярность, известные родители, хорошие мозги и множество талантов. Куда ей было до этого идеального мальчика, который улыбался каждой девушки и был настолько милым, что можно было умереть от одного взгляда. И Рейчел умирала. Каждую секунду, когда видела его, медленно растекаясь воображаемой лужей перед его ногами, понимая, что ради него отдаст всё. Пусть только будет рядом.
- Берри, серьезно, что ты тут забыла? Я не могу работать, пока не узнаю.
Рейчел тяжело вздыхает, отворачиваясь от настойчивого взгляда Сантаны, которая в порыве откидывае инструменты на столик.
- Сантана! Ты можешь не мешать, хотя бы мне работать, или как?
- Или как. Неужели тебе неинтересно, что эта выскочка с кривым носом, не обижайся Рейчел, постоянно сидит здесь?
- Нет, мне интересно. Но намного интереснее закончить работу прежде, чем сюда придёт проверка. Я не хочу получить выговор от Хадсона.
Рейчел плотно сжимает губы и кулаки, не вслушиваясь в перепалку девушек. Ни Квинн, ни тем более Сантана, никогда не были её подругами. Приятельницы, которые иногда помогали ей или просто они одной большой компанией ходили в кино. Тем более Фабрей встречалась раньше с Финном, а этот факт прямым образом влиял на отношение Рейчел к блондинке. Но больше ей некому выговориться. Её лучший друг – Курт, остался на Земле, подхватив какую-то дрянь. Простуда или грипп, что-то обычное, но ужасно мерзкое. А значит, что на ближайшие пару месяцев Берри вынуждена провести без нормального общения, потому что ожидать поддержки от кого-то, как Сантана или Квинн – это вверх наивности.
- Слушай, гном, а может ты в него влюбилась и избегаешь?
- Сантана, твои теории – это просто идиотимз. Одна тупее другой. Это невозможно.
- Нет, а вдруг. Ну-ка, Берри, колись.
- Да пошли вы!
Рейчел вскакивает со своего места, вылетая из отсека, и не замечает внезапно открывшейся двери. Она слишком поздно понимает, что сейчас в кого-то врежется. В кого-то очень знакомого. На секунду девушка задерживает дыхание, чтобы поверить в собственную ложь. Это не он. Кто угодно, но не он. Но через секунду столкновение происходит, и Берри врезается в капитана корабля, как метеорит. Она едва достигает ему середины груди, и чувствуют себя такой беспомощной. Сзади раздаются смешки, а Рейчел отчаянно хочется сбежать отсюда. Нужно просто прийти в себя и всё. Нужно.
- Командор Берри, вы не объясните, что здесь происходите.
- Извините, капитан. Я просто зашла в медицинский отсек, чтобы проверить, не подхватила ли я земной грипп.
- И?
- Результат отрицательный, я совершенно здорова.
- Отлично, пройдемте тогда на капитанский мостик. Я хочу вам кое-что показать.
Рейчел кивает, а затем протискивается между дверью и парнем, ощущая чужое дыхание. Ей ужасно неудобно, а одна лишь близость сводит с ума. Краем глаза, девушка видит, как Сантана рисует в воздухе сердечки и смеётся, отчего настроение пропадет совсем. Это конец. Если Финн узнает…
- Рейчел?
- Да?
- У тебя точно всё хорошо?
- Да, я в полном порядке.
Я в полном не в порядке, но спасибо, что ты спросил. Спасибо, что стал причиной моих ночных кошмаров, а так же спонсором постоянных истерик.
- Хорошо. Я просто подумал, что что-то случилось. Ты ведёшь себя очень странно, постоянно меня избегая. Тебя почти не видно на мостике.
- Ты знаешь, я не особо люблю Ноа, особенно, когда он заменяет Курта на месте пилота.
- Да, я помню, что вы с ним встречались, и у вас не сложилось, но это не повод его избегать.
И мы расстались, потому что я безумно тебя люблю, а он любит Квинн. Так же сильно, как я люблю тебя. Твою улыбку, твои глаза, твои волосы, твой голос, твой..
- Рейчел!
Она вздрагивает, встряхивая головой. Оказывается, девушка уже минуты три просто разглядывает своего капитана, отчего краска мгновенно приливает к её лицу. Ей тяжело находиться рядом, зная, что её никто не поддержит. Зная, что бесполезно вообще надеяться на взаимность. Она столько всего знает, что боится сойти сума, навсегда разучившись любить. Рейчел отворачивается, хочет уйти, когда Финн делает невозможно. Берёт её за подбородок, а затем разворачивает к себе, внимательно смотря в глаза.
- Что происходит?
- Я люблю тебя.
Пару секунд Хадсон вообще не реагирует, продолжая на неё смотреть. А затем обнимает, прижимая к себе так сильно, что Рейчел кажется, что она чувствует, как воздух выходит из легких, не позволяя дышать. Девушка не знает, как реагировать и просто молчит, не веря своему счастью. Или несчастью.
- Я тоже тебя люблю, Рейчел. Почему ты не сказала раньше?
- Я.. я боялась.
- Ты?
- Да, я храбрый помощник капитана боялась того, что ты мне скажешь. Как ты среагируешь, и как поведут себя остальные, потому что я не могу больше молчать, Финн. Я люблю тебя. Ты мое солнце, мои звезды, мой космос. Ты – это лучшее, что случилось со мной. Ради тебя я готова отказаться от полётов, от работы, от всего. Только будь рядом со мной. Мне никто не нужен, кроме тебя.
Он отстраняется от неё, проводя рукой по волосам. Рейчел снова забывает, как дышать, а затем видит, как уголки его губ приподнимаются.
- Я люблю тебя Рейчел Берри. И больше никто мне нужен.
И она чувствует, как её бабочки вдруг взлетают, поднимаясь в самое небо. Рейчел любят. Она любит. И лучше этого ничего не может быть.

от автора: в тексте встречаются в небольшом количестве нецензурные слова

– Твои новые документы, Тревор. Паспорт, личное дело из прошлой школы, справки. Советую изучить это все как можно подробней. Выучить имя, возраст, основные события, которые есть в личном деле – остальное вполне можешь придумать, но вот это, – темный палец с неровным ногтем стучит по папке бумаг, – с сегодняшнего дня твоя Библия. Ты понимаешь?
Тревор тупо – он пришел в себя меньше суток назад, и в его голове мерзкий шум – смотрит сначала на палец, потом на его владельца, незнакомого чернокожего копа лет двадцати пяти – а может, и старше, кто их, черных, разберет – и, наконец, на документы: плотную бумажную папку с личным делом, подшивку со справками из клиники, синенькую книжечку – паспорт. Он берет его в руки и открывает: с фотографии на него смотрит он сам, и даже дата рождения отличается всего на пару дней, но имя, конечно же, совсем другое.
– Хантер Энтони Клэрингтон, – повторяет коп то, что Тревор и так видит сам. – Лучше бы тебе привыкнуть к имени как можно быстрее. Врачи говорят, что уже через неделю тебя выпишут, а значит, уже через неделю ты отправишься в новое место уже с новым именем.
– Куда? – без интереса спрашивает Тревор – то есть, конечно, Хантер, теперь он Хантер, боже, вот же дебильное имечко.
– Не могу тебе сказать, это пока секретная информация, – качает головой коп. – Узнаешь через неделю, когда получишь на руки билеты.
– Хорошо, – кивает головой Тревор – Хантер. И сворачивается на постели, засунув документы под подушку.

Его зовут Хантер Энтони Клэрингтон, ему семнадцать лет, он родился в Детройте, штат Мичиган, первого августа девяносто четвертого года, прожил восемь лет в Квебеке, Канада, в десять вернулся в Америку и переехал с семьей в Колорадо, где пошел в школу – среднюю школу Южного округа Колорадо Спрингс. Тревор – Хантер, Хантер, мать вашу, его зовут Хантер – зазубривает слово за словом так, чтобы, если однажды его разбудят ночью и спросят, как звали его учительницу географии, он ответил бы, не задумываясь. Хотя, конечно, шанс того, что кто-то спросит, как ее звали – старую суку, которая любила стучать линейкой по столу и, чуть что, поминать, как раньше за плохую учебу пороли – крайне мал, скорее его спросят о чем-нибудь, чего в документах не было – как звали твою собаку, Хантер, как выглядел ваш дом в Квебеке. Дом в Квебеке был маленький, но классный и стоял почти на границе леса, и по выходным, если это был сезон, отец брал Хантера с собой охотиться, с таким именем нельзя не охотиться, говорил он и вручал ему ружье, а собаку... собаку Тревора, помнится, звали Старк, это был здоровый ротвейлер, которого, когда Тревору было шестнадцать, дед пристрелил у него на глазах. Собаку Хантера, огромную лохматую овчарку, звали Эмма, и это была не его собака, а его отца, и Хантер ненавидел ее всю свою – и ее – жизнь. Он сам бы с удовольствием завел себе кота, если бы была возможность, и назвал его Мистер Кот, чтобы наверняка.
Голова пухнет от всей этой информации, и Тревор бы, наверное, спекся через сутки – но так уж получилось, что Тревор умер от передоза в полицейском участке четыре дня назад. А Хантер вполне может со всем этим справиться.
Когда он засыпает, ему снится отец – в темно-красной кепке с эмблемой Квебек Нордикс и старой синей рубашке, он улыбается во весь рот и бросает Эмме ярко-оранжевое кольцо, которое та ловит в воздухе и, бросив перед собой на землю и прижав лапой, пытается порвать. Сам Хантер во сне – девятилетний пацан, говорящий по-французски лучше, чем по-английски, тощий и с густой спутанной челкой – стоит на крыльце их дома и боится спускаться вниз, потому что Эмма больше него, и, если в очередном порыве любви она бросится к нему и повалит на землю, он рискует быть задавленным, сколько раз уже было такое.
– Не трусь, ну же, – улыбается ему отец, но Хантер только мотает головой.
И просыпается с дурацкой счастливой улыбкой на лице – кто бы подумал, что для того, чтобы стать счастливым, нужно всего-то покончить жизнь самоубийством и родиться новым человеком в охраняемой палате местной больницы. Тревор завидует Хантеру. Хантер воспринимает это, как должное.

– Отлично, мистер Клэрингтон, – говорит ему коп в полицейском участке, куда Хантер приходит, едва выписавшись из больницы, едва он заканчивает излагать все, что запомнил и выдумал за неделю.
– Куда меня отправят? – больше интересует Хантера. Коп кивает ему без улыбки и достает из стола еще одну папку. В ней – новые школьные бумаги и билеты.
– Ваш автобус отправится сегодня в семь часов с южной станции, – сообщает он. – Школа, в которую вы отправитесь, берет вас на полный пансион.
– То есть, я буду жить прямо там и все такое? – хмурится Хантер. Он помнил, конечно – конечно, он помнил, это же было совсем недавно – порядки в военной академии, но он не собирался снова учиться в месте, где ему придется находиться бок о бок с кучей других парней двадцать четыре часа в сутки, и именно это он сообщает копу. Тот только качает головой:
– Не то чтобы у вас был выбор, мистер Клэрингтон. Для проходящих по программе защиты свидетелей несовершеннолетних не так уж много вариантов, и, поверьте, этот – лучший, который только можно найти. Вы не представляете, сколько стоит обучение в этой школе в обычном порядке. Автобус в семь от южной станции, не забудьте.

Не то чтобы Хантера не устраивала закрытая школа для мальчиков – он уже был в такой, причем много хуже, чем этот санаторий для золотых деток, нет, он боится не за себя – он боится за Тревора. Тревор, неуравновешенный ублюдок, рискует сорвать ему все планы.
И, собственно, срывает их, стоит Хантеру впервые войти в свою комнату.
Потому что там его уже ждут. Ждет. Он видел этого парня утром, когда его представляли классу, но тогда – и зря, видимо – не обратил на него внимания, и сейчас его ошибка сидит на кровати, скрестив бесконечные, кажется, ноги, и откровенно пялится на него.
– Себастиан Смайт, – сообщает он, когда Хантеру надоедает хмуриться.
– Хантер Клэрингтон. И слезь с моей кровати, пожалуйста.
Себастиан улыбается – нагло, почти плотоядно, но с кровати встает – и по пути к своей задевает Хантера плечом. Хантер выдыхает – хотелось бы сердито, но на деле как-то жалобно, это Тревор, мудак, клюнул на такую откровенную наживку: это будет очень, очень сложный год.
Он дрочит в душе уже на третий день этого ада: потому что Себастиан не сдается, а Тревор очень не хочет соответствовать всем тем "не заинтересован", которыми Хантер кормит Смайта каждый день в ответ на подколки. Почему Тревор не может быть натуралом? Почему Тревор не может просто заткнуться и перестать доводить Хантера до белого каления? Справедливости ради, до белого каления его доводит все-таки Себастиан, но злиться на него Хантер считает себя не вправе – Хантер не заинтересован и не реагирует на его все более и более грязные намеки. Пускай потом даже и сидит в душевой, красный от стыда и бессильной ярости.
Тревору стоило бы умереть тогда, в том полицейском участке – тогда в Хантере не было бы никакой необходимости, и ему не пришлось бы сейчас мучиться.
А Смайт только невинно спрашивает в очередной раз:
– Слушай, а ты никогда не думал о лакроссе?
– Что это еще такое? – хмурит брови Хантер, собираясь на футбольную тренировку. Себастиан расплывается в улыбке – как ждал этого вопроса:
– О, после футбола задержись на полчаса на поле, посмотришь. А понравится, приходи к нам – я капитан, я возьму тебя в команду.
И у него на лице такая нахальная улыбка, что Хантер готов отдать на отсечение руку – он говорит совсем не о команде.
– Иди к черту, – полузадушенно выдавливает Хантер – Тревор – и сваливает, пока Смайт не заметил его красноречиво натянувшиеся джинсы.
В команду по лакроссу он все-таки приходит. И у него, кажется, даже неплохо получается.
– Ты круто справляешься, – говорит ему Себастиан – в кои-то веки не издевательски, не соблазнительно, не ехидно, просто говорит, как капитан – игроку, ну или как сосед – соседу, и Хантер – уставший, грязный и пропотевший, уже готов благодарно кивнуть ему на это, когда Себастиан вдруг добавляет: – Скоро начнется чемпионат конференции, с тобой мы точно победим Виклс.
Хантер застывает на месте. Потому что Виклс – это команда из школы Тревора.

Игра с Детройтом в расписании стоит после игры с Норфолком, и Хантер молчит до шестого тура, в котором они едут в Вирджинию. Он забивает там дважды, вырывая победу в конце последней четверти, и после игры Себастиан на правах капитана первым сжимает его в объятьях – кто бы подумал, кстати, что в Смайте столько силы, хрипит Хантер, чувствуя, что ребра, кажется, вот-вот лопнут.
После, в автобусе, это кажется ему отличным поводом не разговаривать.
– Ты чуть не убил меня, Смайт, – отшучивается он, хотя на душе уже скребут кошки, и забирается в самый конец. Глупо, конечно – нужно было сесть к кому-нибудь, тогда у Себастиана не осталось бы выбора, кроме как удалиться, а так он, конечно же, забирается рядом. Но на удивление молчит, сонно закрывая глаза. Хантер украдкой облегченно выдыхает и прислоняется лбом к стеклу. Утром, когда он открывает глаза, у него на лбу красный след от рамы, и отчаянно затекла шея – так, что без болезненного стона не обходится. Себастиан неожиданно участливо цокает языком и вцепляется руками ему в загривок – и Хантеру очень хочется сказать по этому поводу что-нибудь едкое, но, во-первых, все едкое обычно вылетает у него из головы, стоит проснуться Тревору, а он просыпается всегда, когда Смайт в шаговой доступности, влюбленный придурок, и во-вторых, разговаривать сейчас просто-напросто больно.
– Мне нравится, когда ты так пыхтишь и стонешь, – фыркает Себастиан после. И, прежде чем Хантер успевает придумать ответ, отвешивает ему подзатыльник. – Иди в комнату. И не занимай душ надолго, ладно?
Хантер кивает, "ладно", и не занимает его вовсе, сворачиваясь на кровати до тех пор, пока первым не наплещется Смайт.

А ночью Себастиан вдруг начинает тот разговор сам.
– А ты правда канадец? – спрашивает он, и Тревор спросонья не может понять, о чем это он, нет, конечно, но Хантеру требуется секунда, чтобы сориентироваться:
– Ну да. Родился здесь, правда, но я...
– А если перестать выдумывать?
И в этот момент Хантеру становится действительно страшно.
– Откуда ты знаешь? – спрашивает он, раскрывая все карты разом.
– Мне настоятельно не рекомендовали брать тебя в Детройт, а я, как ты знаешь, не глупый парень. Так правда канадец? – у Себастиана горят – даже в темноте заметно – глаза и пытливый настойчивый тон.
– Мама канадка, – вздыхает в ответ Хантер. Тревор внутри него просится наружу, но он не для того терпел несколькот месяцев, чтобы сейчас так просто сдаться.
– И в Квебеке ты, конечно, не жил?
– В Детройте. Все семнадцать лет. Доволен? – вдруг срывается Хантер. И где, спрашивается, хваленая военная выдержка? О том, что на самом деле он никогда не учился в военной академии, он вспоминает не сразу – а когда вспоминает, вываливает Себастиану все, что знает – помнит – о своей настоящей жизни, о погибших родителях, о деде-мафиози, о наркотиках, об убитом у него на глазах парне... когда он замолкает, он задыхается под грузом навалившейся на него тишины.
– Теперь меня отправят куда-нибудь еще, – грустно добавляет он.
– Если только я расскажу, – отвечает Себастиан со знанием дела. – А я не скажу.
И вдруг просто, как будто так и надо, поднимается со своей кровати и забирается к Хантеру.
– Ты думаешь, ты первый такой, кто не выдерживает?
Хантеру очень хочется сказать, что, вообще-то, если бы Себастиан не начал допытываться, он бы и не сорвался, но потом понимает – что да, он не выдержал бы и сам, днем раньше, днем позже, разговор про Детройт сломал бы его в любом случае.
Себастиан неожиданно бережно обнимает его за плечи. Хантер утыкается губами ему за ухо. И вдруг замирает во внезапном осознании:
– А ты... кто ты? Как тебя зовут?
– Ну уж нет, – фыркает Смайт, – эту тайну я унесу с собой в могилу. Ну или пока не снимут статус свидетеля.
Хантер негромко смеется и трется лбом о его плечо.
– Но ты можешь меня поцеловать, – вдруг добавляет Себастиан. – Я же знаю, ты хочешь.
– Это не я, это... – Тревор, очень хочется сказать Хантеру, но Себастиан смотрит на него с улыбкой, и он вдруг понимает, что это не имеет больше никакого значения. Хантер оказался геем, велика беда. Он затыкает Тревора – хорошо бы он больше не просыпался – и осторожно касается губ Себастиана своими.

От автора: кроссовер не с конкретным эпизодом, а с общей идеей сериала – влияние научно-технического прогресса на жизнь и поведение людей.

– Два обезжиренных макиато, пожалуйста, – произнесла Рейчел в микрофонную мембрану рядом с монитором кассового аппарата.

– Спасибо за заказ, – с монотонной вежливостью отозвался динамик. – С вас семь репостов и двенадцать лайков.

Открыв кошелёк, Берри выудила из него пластиковую карточку и провела ею в специальном проёме, расположенном в правом блоке устройства. Послышался тихий щелчок.

– Я угощаю, – подмигнула Курту Рейчел и проследовала к окошку выдачи заказа.

Людей в этом и без того популярном кафе в центре города сегодня оказалось даже больше обычного – внедрение технологии сверхскоростного беспроводного Интернета привело в заведение толпы новых посетителей. Хаммелу и Берри чудом удалось отыскать столик около детских стульчиков, куда с трудом долетал так необходимый в эту невыносимую жару кондиционированный воздух.

Курт повесил на спинку кресла свою сумку и огляделся. Трое мужчин в углу зала смотрели на выдвижном мониторе спортивный канал, две девушки по соседству увлечённо фотографировали через окно упавшего с велосипеда паренька, который, уставившись в экран гаджета, не заметил на своём пути овощную витрину. Упитанный мальчик лет семи скучающе ковырял вилкой шоколадный торт, пока его мать энергично тыкала наманикюренным пальцем в сенсор своего планшета. Всю эту картину дополняла грохочущая из стереосистемы музыка, не позволяющая нормально услышать собеседника. Впрочем, никто из присутствующих не спешил завести со своим спутником разговор. Все посетители были с головой погружены в виртуальный мир вездесущих девайсов.

– Ты только взгляни, какая красота, – восторженно воскликнула Рейчел, демонстрируя Курту молочную пенку на своём напитке, которая изображала «Девушку с жемчужной серёжкой». – Просто произведение искусства.

– То, что создано машиной, нельзя назвать произведением искусства.

– На этом можно будет заработать несколько лайков, а то и репостов, – словно не слыша друга, заметила Рейчел и, направив на чашку камеру смартфона, сделала снимок.

Курт вновь окинул зал быстрым взглядом. Мужчины в углу по-прежнему молча наблюдали за ходом матча, девушки за соседним столиком, по-видимому, обменивались фотографиями, а мальчик, справившись с тортом, вооружился игровой приставкой. Хаммел вздохнул и повернулся обратно к Берри, которая уже выкладывала в свой блог получившийся кадр.

– Рейч.

– Ага? – отозвалась девушка, не поднимая головы.

– Ты считаешь это нормальным?

– Что именно?

– То, что происходит в настоящее время с нашим миром.

Оторвавшись от смартфона и обратив наконец на Курта свой взгляд, Рейчел вопросительно изогнула бровь:

– Ты опять за своё? – неодобрительно протянула подруга. – Курт, с момента отказа от бумажных денег и перехода на безналичную систему «RL» прошло уже два года. Неужели за это время ты так и не адаптировался к новым устоям?

– Я говорю не только о финансовой системе.

– К тому же, посуди сам, – опять, не обращая внимания на ремарку Хаммела, продолжила Берри. – За эти два года «RL» проявила себя с наилучшей стороны. Люди забыли о том, что такое коррупция, появилась полная прозрачность и контроль за денежными операциями. Каждый американец получил возможность зарабатывать себе на пропитание в меру своего потенциала.

– Неужели? – хмыкнул Курт, без сожаления разрушая шедевр Мунка на пористой поверхности своего кофе. – Тогда почему силиконовые блондинки с двузначными коэффициентами IQ, демонстрирующие на камеру свои прелести, порой зарабатывают на постах и фото больше, чем учителя или научные работники?

Рейчел пожала плечами.

– Это единичные случаи. К тому же, насколько я знаю, они и до внедрения системы не бедствовали, только за счёт обеспеченных спонсоров. По крайней мере, теперь они зарабатывают своими силами.

– Как же замечательно.

– Но ты не можешь отрицать, что с приходом в нашу жизнь «RL» возросли доходы представителей таких профессий, как врачи, шахтёры, пожарники. Только бессердечный сухарь не репостнет фото утомлённого нейрохирурга в конце рабочего дня с подписью «Сегодня я провёл девять операций и спас жизни четырёх людей». Или же снимок улыбающегося пожарного с вымазанным в саже котёнком, которого тот спас из огненного заточения.

– Все они стали безнадёжно тщеславными, Рейчел.

– Тщеславность заложена в каждом, в большей или меньшей степени, – сообщила Берри, внимая прогноз погоды с выдвижного монитора. – Нет ничего плохого в том, что люди жаждут отдачи, признания, вознаграждения за свои труды наконец. Подвиг не сможет считаться подвигом, пока о нём будет знать лишь человек, который его совершил.

– В этом и вся проблема. Если раньше подвиги совершались исключительно из благих намерений, то теперь лже-героями движет алчность и жажда наживы.

Обратив на Курта осуждающий взгляд, Рейчел покачала головой:

– И всё-таки ты неисправимый ханжа и пессимист.

Хаммел отвёл глаза в сторону и подпёр кулаком скулу. Он уже успел пожалеть, что вновь по неосторожности завязал этот разговор, прекрасно зная, что Рейчел является сторонником системы «RL».

– А как же творческие личности, Курт? Начинающие музыканты, выкладывая свои песни в Интернет, получили возможность заработать на запись альбома. Художники, танцоры, архитекторы, все эти непризнанные ранее гении, теперь могут обрести всемирную известность путём пары кликов, найти спонсоров, покупателей и партнёров. Сколотить целое состояние, выложив в сеть результат своей кропотливой работы, – Берри облизала вымазанную в пенке чайную ложку и указала ею на Хаммела. – Тем более, давай посмотрим правде в глаза, тебе ли жаловаться на эту систему, Курт. Насколько мне известно, журналисты входят в десятку самых высокооплачиваемых профессий. Всего за одну удачную статью ты можешь позволить себе купить новенький седан, разве это плохо? Да и за Дэйва переживать не приходится – полицейские, если верить статистике, не далеко от ушли от «акул пера».

– Дело не только в деньгах, Рейч, – снова вяло попытался возразить подруге Курт. – Дело в человеческих отношениях, которые за последние годы изменились совсем не в лучшую сторону.

Но Берри настойчиво отказывалась слышать Хаммела.

– А законы, Курт, законы! – вспомнила девушка, вытянув вверх указательный палец. – С приходом «RL» они стали приниматься – или не приниматься – на основе результатов открытого голосования американских граждан, в зависимости от количества поставленных им лайков. Это ли не демократия?..

– Рейчел, оглянись вокруг, – перебил её Курт, оборачиваясь через плечо.

Берри поначалу запнулась, непонимающе уставившись на Хаммела, но затем послушно последовала его просьбе. Курт остановил свой взгляд на женщине с мальчиком, которые за это время не изменили даже позы, и кивнул в их сторону.

– Посмотри на этих двоих. Что ты видишь?

– Маму с сыном, – повела плечами Рейчел.

– Ты видишь молодую женщину и маленького мальчика за одним столиком. Да, скорее всего это и есть сын с матерью – так подсказывает нам наш разум, в котором отложился этот зрительный стереотип. Но ты не можешь быть в этом уверена. Знаешь почему? Потому что они не общаются. Мальчик не рассказывает маме о своих оценках, которые он сегодня получил в школе, женщина не обсуждает с сыном поход в парк аттракционов или дельфинарий. Потому что в этом больше нет необходимости. Информация об успеваемости ребёнка приходит ей по электронной почте, а подобным развлечениям современные дети уже давно стали предпочитать компьютерные игры.

Берри поджала губы и за неимением достойного ответа лишь протяжно вздохнула. Курт покачал головой.

– Мы деградируем, Рейчел, и очень стремительно. С каждым годом, с каждым новым произведённым электронным устройством, люди всё меньше взаимодействуют друг с другом. Киберпространство настойчиво вытесняет из нашей жизни живое общение, превращая нас самих в бездушных штампованных роботов.

– Возможно, ты прав, – впервые за долгое время согласилась с Куртом подруга. – Научно-технический прогресс действительно имеет свои отрицательные стороны. Но, увы, предотвратить его никому из нас уже не под силу. Появление и внедрение разнообразных гаджетов сродни утечке нефти в океанских водах: спровоцировать их довольно легко, а вот ликвидировать последствия – почти невозможно.

Курт внимательно посмотрел на девушку, а после опустил взгляд в пустую чашку. Это небольшое наблюдение оказалось первой произнесённой Рейчел фразой, с которой Хаммел был согласен беспрекословно.



Каждый день Курт обещал себе дождаться Дэйва со службы. Каждый раз запасался литрами крепчайшего кофе, включал телевизор едва ли не на полную громкость, лишь бы не заснуть, пробовал ставить будильники. Засыпать без Карофски было тоскливо и неуютно, даже постель с подогревом и пятирежимным массажером казалась ему в такие моменты холодной и какой-то чужой, поэтому он очень не хотел привыкать к этим ощущениям. Однако когда стрелки часов переползали за отметку двенадцать, Хаммел, как по расписанию, проваливался в забытье в гостиной под красочными бликами монитора. Сегодняшняя ночь также не стала исключением.

Курт проснулся, только когда Дэйв попытался осторожно забрать из его рук пульт и выключить телевизор. Он лениво разлепил веки и, проморгав остатки сна, поднял взгляд на Карофски.

– И всё-таки это дурная привычка, – ухмыльнулся Дэйв, присаживаясь рядом с мужем и откидываясь на спинку дивана.

– Я всё равно не прекращу свои попытки, – зевнул Курт.

Карофски тем временем расстегнул портупею, швырнул её в кресло и облокотился на свои колени, принявшись массировать пальцами виски. Из груди вырвался громкий усталый вздох.

– Тяжёлый день? – догадался Хаммел и, придвинувшись к Дэйву, опустил ладонь ему на ногу.

Тот повернул к Курту заметно помрачневшее лицо и смерил серьёзным взглядом.

– Сегодня один парень для того, чтобы заработать на новый дом, облил свою восьмидесятилетнюю бабулю бензином и поджёг, после чего снял всё это на видео и выложил в свой блог. Когда спецгруппа прибыла на место преступления, от старушки остался лишь обуглившийся скелет.

Курт изумлённо охнул, прикрывая рот рукой.

– Это третий подобный случай за месяц.

Карофски нахмурился и мотнул головой, по-видимому, прогоняя всё ещё свежие воспоминания, затем прикрыл глаза и обессилено потёр шею. Курт какое-то время сидел неподвижно, погрузившись в свои мысли, а после медленно прислонился лбом к плечу Дэйва и выдохнул полушёпотом:

– С этим миром определённо что-то не так.

– Легче перечислить, что с ним на сегодняшний день так, – горестно усмехнулся Карофски, прижимаясь щекой к волосам мужа и приобнимая его за спину. – И не менее печальным в этой ситуации является тот факт, что для того, чтобы заработать себе на пропитание, мне придётся выложить в сеть вот это...

Дэйв раздражённо вытащил из кармана брюк свой смартфон, открыл на его дисплее одну из фотографий и взмахом руки перебросил её на монитор телевизора. На снимке был изображён насупившийся Карофски, который толкал в сторону полицейской машины закованного в наручники-стяжки паренька. На лице задержанного сияла безрассудная ухмылка. Курт поджал губы и поёжился, чувствуя, как вдоль позвоночника скользит неприятный холодок. Он долго вглядывался в застывший на экране кадр, после чего резко щелкнул пультом от телевизора, погружая гостиную во мрак, разбавляемый лишь тусклым светом из коридора.

– Разогреть тебе ужин?

– Нет, – пробурчал Дэйв, расстёгивая пуговицы на рубашке и поднимаясь с дивана. – Не хочу. Ничего не хочу. Пойдём спать.



Курт сидел в своём кабинете, откинувшись на спинку кресла и вот уже полчаса гипнотизируя пустой текстовый документ на своём лэптопе. Новая статья – заказ одной из популярных телекоммуникационных компаний – упорно не хотела писаться, и её заголовок «Будущее за сверхмощными цифровыми микропроцессорами» никоим образом не вдохновлял журналиста. Все мысли Курта были направлены совершенно в другое русло, и он ничего не мог с этим поделать.

Когда Хаммел уже решил было сделать перерыв на обед и взбодриться чашечкой эспрессо, в его кармане завибрировал телефон. Выудив аппарат и увидев на дисплее имя Рейчел, Курт улыбнулся и, нажав на сенсор, приготовился выслушать отчёт подруги о новой бродвейской постановке, которую она вчера посетила. Однако первые же звуки, донёсшиеся из динамика, заставили сердце Хаммела непроизвольно пропустить удар.

– Алло, Курт… Курт… – сквозь отрывистые всхлипы выдавила Берри.

– Рейчел, – парень нахмурился и крепче сжал в руке аппарат. Плохое предчувствие начало обрастать в нём новыми слоями с каждой секундой. – Что случилось?

Из трубки вновь донеслись судорожные рыдания подруги и какой-то посторонний шум – монотонный писк и чьи-то незнакомые голоса.

– Курт, это… Это Финн. Он… Попал в автокатастрофу, боже мой… Его больше нет… Курт…

Девушка, перестав себя сдерживать, разразилась истерическим плачем, продолжая повторять одни и те же слова, едва различимым эхом заполняющие голову Хаммела. Он медленно опустился в кресло, смаргивая тёмные пульсирующие круги перед глазами. В висках застучала тупая боль, тогда как грудную клетку резко пронзил спазм, затрудняющий каждый новый вздох. Курт отключил телефон и зажмурился. Всё происходящее в тот момент больше напоминало сон, ночной кошмар, страшный, но поразительно реалистичный. В это невозможно было поверить, однако со временем ему пришлось с этим смириться.

Позже выяснится, что, по словам врача, Финна можно было спасти, если бы его вовремя доставили в лечебницу. Но никто из свидетелей катастрофы не спешил вызвать неотложку. Столпившись вокруг искорёженного автомобиля, очевидцы были заняты тем, что, вооружившись своими смартфонами и прочими гаджетами, снимали место аварии на видео и незамедлительно выкладывали получившиеся записи в сеть.

Через две недели после трагедии Рейчел выложит в свой блог фото надгробья Финна с лаконичной подписью «Покойся с миром, любимый. Без тебя жизнь никогда не станет прежней». Фото наберёт три с половиной тысячи репостов.

Через два месяца выйдет в свет разгромная статья Курта, в которой тот открыто выскажет своё мнение о современном обществе и раскритикует финансовую систему «RL». На этой статье Хаммел заработает полтора миллиона и удостоится звания лауреата Пулитцеровской премии.

Один в безграничных голубых просторах. Ни конца ни края, лишь тонкая полоса горизонта разделяла небо и воду. Кори плыл на маленькой шлюпке. Она плавно поддавалась волнам и ветру, которые спокойно несли ее вперед. Кори не представлял сколько уже плывет по этому, как он думал, морю. Опуская голову за борт, он всматривался в воду. Она завлекала его всматриваться все глубже и глубже. Там ничего не было видно, ни водорослей, ни рыб, ни дна.
Однажды на линии горизонта он увидел большое темное пятно. С каждым метром оно становилось все больше и больше, пока Кори не разглядел корабль. Огромный корабль. Он стал грести руками, чтобы добраться быстрее до судна и не упустить его. Краем глаза Кори видел и другие шлюпки, они тоже плыли к кораблю, а кто-то из их обладателей уже взбирался на палубу. Как только он подплыл к борту корабля, ему спустили веревку. Не думая, он взобрался по ней. В конце пути ему подал руку мужчина в желтой кепке. В последствии Кори узнал, что его зовут Райян. Он набирает команду, чтобы путешествовать по этой длинной реке. «Так это река!» подумал Кори.
В последствии он познакомился и со всем экипажем корабля. Все люди были разные: низкие и высокие, стройные и полные, черные и белые, мужчины и женщины. Кори сразу сдружился с Крисом, Марком, Мэтью и Дианой. Все они были потрясающие, талантливые, добрые и веселые ребята. Он проводил с ними большую часть своего времени. Но однажды за уборкой верхней палубы ему в напарники поставили не Диану, а девушку Лию. До этого самого дня Кори не замечал ее. Лиа была великолепна во всем. Ей не было равных на этом корабле. Осознав, что это любовь с первого взгляда, Кори незамедлительно признался в этом Лие, которая сказала, что испытывает тоже самое чувство. Они нашли друг друга в бесконечной реке. С того самого дня они не расставались ни на шаг.
Проходили года и не которые начали покидать корабль, который приобрел название «Glee». Но на их смену приходи другие, но никто не мог повлиять на отношения Кори и Лии. Как-то капитан Райян сказал:
- Ребята, вы уже мне такие родные, что я не представляю свою жизнь без вас, а моя жизнь это судно – Glee. Пообещайте, что никогда не покинете его, до тех пор, пока Glee не разобьется в мелкие щепки?
В один голос всемелюбимая парочка произнесла – «Обещаем».
Прошло четыре года успешного путешествия по длинной реке, название которой так никто и не знал. Однажды ночью Кори любовался звездами с верхней палубы. Они светили очень ярко, а их отражения замысловато обыгрывались в воде. Наблюдая за ними, он мечтал, что однажды они с Лией поженятся и у них появятся дети, очень много детей, как у неба звезд.
Неожиданно его взгляд привлекла луна. Ее свет озарял глубокую ночь, но самое главное она давала возможность чуть дальше увидеть, что находится на дне реки. Кори наклонялся все больше и больше пытаясь что-то разглядеть. И в один миг он упал за борт абсолютно бесшумно.
Он погружался в пучину вод, все глубже и глубже. Кори барахтался пытался плыть вверх, но чем больше он пытался, тем сильнее его затягивало на дно. В один момент он собрался из-за всех сил и подумал о Лие, что она на корабле одна, без него и уплывает с каждой секундой все дальше. Сконцентрировавшись, он принялся грести. Каждый гребок удавался ему с большим трудом, но он старался плыть, но корабль уж уплыл из виду. Опустошенный Кори остановился. Неведомая сила опять потянула его на дно. В легкие вода стала набираться все быстрее и быстрее, пока не заполнила каждые их клеточки. Спустя пару секунд Кори лежал на дне реки. Он чувствовал, что его легкие забиты водой, что просто нет сил встать. Но время шло, а Кори все так же был жив, на дне. Звездный и лунный свет играл на теплом и рыхлом песке. Нащупав руками камни, Кори оперся на них и принялся смотреть вверх. След от корабля Glee еще не пропал - это убивало Кори еще больше. Резко его внимание привлекла черная фигура вдалеке. Она плавно приближалась к нему. Спустя пару секунд он разглядел в этой фигуре девушку. Она была вся в черном, но главное ее ноги не проваливались в песок. С каждым шагом, Кори разглядывал ее все больше: На ней были темные туфли на каблуке, черные колготки, черное платье, черная шляпка. Бледная кожа, алая помада и аккуратно уложенные темные волосы контрастировали между собой. Она подошла к Кори максимально близко и нагнулась к его лицу. Это была не девушка, а женщина далеко не молодая. Неожиданно она заговорила:
- Ты устал, Кори?
Он не представлял, что ответить, да и не мог. Все тело ныло от напряжения.
- Ты готов уйти?
Кори лишь смотрел в ее глаза. Они не выражали ничего.
- Готов оставить Лию и Glee?
-НЕТ! – Завопил Кори, но загадочная женщина даже не моргнула, а лишь протянула свои дряблые губы к губам юноши. В этот момент за ее спиной расправились огромные крылья. Они все были покрыты черными перьями, на которых все так же играл свет звезд и луны. Их губы коснулись и Кори исчез со дна реки.
Женщина выпрямила спину и такой же плавной походкой удалялась вдаль, бормоча про себя:
- А река – это жизнь, Кори.
На этом моменте глаза Финна широко раскрылись, и с ужасом он вскрикнул.
- Господи, Финн, что случилось? – Произнесла Рейчел, испуганно глядя на своего мужа.
- Просто плохой сон, дорогая, прости.
-Боже, да ты весь в слезах, Финн. Что тебе снилось? – Сказала Рейчел, обнимая любимого. В ярких красках он описал ей сон. Она все так же не выпускала его из объятий.
- Ну и чушь Финн. Корабль Glee, меня зовут Лиа, тебя - Кори, Курта – Крис, Мистера Шустера – Метью. Бред. А кто такой этот… в желтой кепке?
На это Финн не знал ответа, поэтому лишь пожал плечами.
- Ну, ладно, спи дорогой, ты не утонул. Я с тобой, твой сын в соседней комнате. Спи. Все отлично.
- Я пойду к нему. –Прошептал Финн.
Он вошел в детскую. На маленькой кроватке укутанный в разноцветное одеяльце лежал его сын – Джон. Взяв его на руки и прижав к своей груди, он почувствовал, как бьется сердце Джона. В этот момент он произнес:
- Это не сон. Я живой.

Т05-01
Начало немного отпугнуло некоторой наигранностью, но потом я вспомнила дух второго канона и решила, что это, в общем-то, не минус, и продолжила читать. Получилось неплохо - не идеально, но симпатично, и очень насмешила и порадовала концовка, спасибо вам за нее)

Т05-02
Вот то, о чем я говорила, когда упоминала слово "изящно". Кроссовер - это все-таки отдельное искусство смешать два фандома так, чтобы не за что было зацепиться, в идеале - монолитное произведение, в котором неясно, где и что от какого фандома. Здесь мир тинвульфа врезан грубо, с объяснениями и директивами. Было обидно, потому что кроссоверов именно с тинвульфом я очень ждала.

Т05-03
Мне понравился этот текст за то, что в нем, наряду с линией бриттаны, не теряется линия Шляпника, оба канона на равных и это приятно. Хороший, добрый, романтичный текст, спасибо вам, автор.

Т05-04
Автор, вы потрясающи. И вы, и ваш текст. Не знаю второй канон, но, знаете, и не потребовалось - и вроде бы в тексте нет объяснений, что такое койот и кто такой Стакер, и прочего, но этого и не нужно, потому что большинство из этого понятно из текста, а остальную картинку разум отлично дорисовывает сам. Прекрасная работа, ни убавить, ни прибавить. Заслуженное первое место. И пакерманцест только добавил любви, хотя куда уж больше))

Т05-05
А у вас скачет время, автор) И после обращения ставится запятая)
В общем и целом - нет духа кроссовера, история влюбленной Рейчел, так ожидаемо с хорошим концом, могла произойти в любом из миров.

Т05-06
Создалось ощущение, что автору не хватило двух тысяч слов. Первая часть текста гладкая, а дальше скомкано, будто хотелось вместить больше, а места оставалось чуть. Это испортило впечатление от хорошего начала, а так работа вполне на призовое место)

Т05-07
Автор, вы слишком увлеклись собственной идеей и забыли про героев, от этого впечатление сильно смазалось. И текст грешит тем, что порой попадается в любом фантастическом тексте - герои разговаривают объяснениями, и это смотрится неестественно.
И да, с точки зрения экономиста - эта система нежизнеспособна, ее ждала бы мгновенная и неминуемая сильнейшая инфляция))
Хотя сама ситуация и обыгрывание цифровой зависимости человечества - идея интересная)

Т05-08
Нет. Просто нет. Смешения фанфикшена и РПФа редко смотрится красиво, а здесь это еще неуместно и неприятно. Я уже не говорю о качестве текста и об ошибках, коих море.
Простите, если обидела.

07. Не знакома со вторым каноном, но ваш драббл определённо вызвал у меня желание с ним познакомиться) Идея замечательная, её воплощение тоже радует. Может быть действительно не хватает глубины, но ею, чувствуется, пришлось размерно пожертвовать в силу раскрытия сюжета.
03. Во-первых, я очень люблю вселенную Wonderland (а кто не любит, ага). Во-вторых - Бриттану) И в-третьих - вселенную Изумрудного города. Однако, нехватило до первого места погружения что ли, чуть большей конкретики и развёрнутости диалогов.
04. Опять же тот редкий случай, когда незнание второго канона совершенно теряет значение в строках кроссовера. И тут не уверена даже, что хочу смотреть ТР, мне достаточно того, что написали вы) не заметила рейтинг, потому сексуальная сцена стала полной неожиданностью, что всегда плюс) И у вас, надо сказать, очень неплохо получилось раскрыть её подоплеку.

Т05-03

Романтичная, грустная и дающая надежду история. Очень понравился драбблик, спасибо. Даже захотелось бы почитать, так сказать, полномасштабный фан-фик по данному сюжету.

Т05-07

Не смотрела оригинального сериала, но идея, которая витает в фан-фике, на злобу дня. Сейчас можно найти в Интернете картинки, предположим, свидания раньше и сейчас: раньше - это девушка с парнем сидят в обнимку, смотрят на закат, а сейчас - оба сидят уставившись в свои смартфоны. Идея правильная. А оригинал постараюсь глянуть, заинтересовалась.

Т05-05

А мне понравилось :) Пусть здесь из СтарТрека только декорация, но все же. Когда я открывала спойлер я подумала, что автор использует идею, уже некогда бывшую в одном из фильмов - когда команда Энтерпрайза отправлялась в 20 век за китами, кажется, и ужасалась медицине нашего времени)) А здесь из персонажей "Glee" сделана команда, что мне и понравилось

ТО5-06 Безумно понравилась работа. Интересный подход к описанию не такой уж необычной истории, внутренние диалоги на грани раздвоения личности:)
ТО5-03 Хорошая работа, Сантана как всегда в своем репертуаре.
ТО5-04 Похоже я единственный человек не увидивший в этой работе ни изюминки ни вишенки, вообще ничего, а описание инцеста попахивает дешевым чтивом. Тихоокеанский рубеж не смотрела и смотреть теперь уже точно не стану.
ТО5-02 Слишком много! Слишком много деталей, действий, вообще много ненужных моментов, при этом например фантазийная реальность раскрыта очень плохо, атмосфера тоже. Хочется посоветовать автору "доводить до ума" свои работы, тк с фантазией проблем нет.

Если верить легендам – а легендам нельзя не верить, сами эти стены выстроены из легенд ровно так же, как из красного кирпича – в Далтоне четыре призрака: один старый учитель, не пожелавший после смерти покидать стен школы и три студента – история каждого страшней и трагичней предыдущей.

Он ходит по далтонским коридорам пятым. Ходит тихо, ступая так осторожно, что порой его не замечали и с двух шагов, что уж говорить о большем. Ходит по ночам – выбирается из комнаты, едва объявляют отбой и едва стихает топот сотен ног за дверью. Ходит по всей школе – забирается в каждый угол, обыскивая все от беспечно незапертых подвалов до чердака, где когда-то находилась голубятня, а сейчас только склад забытых и ненужных вещей. Он смотрит на свое отражение в потускневших старых зеркалах из танцевального зала, он сидит на скрипучих рассохшихся стульях с порванной, пыльной обивкой. Он забирается на окна и высовывается из них так далеко, как может, кажется, совсем не боясь упасть – призракам не положено бояться. Это как читать старую – почти древнюю – книгу с пожелтевшими страницами, переворачивать одну за одной, рассматривать потемневшие отсыревшие иллюстрации, касаться того, чего касались совсем незнакомые люди задолго до – потому что Далтон старше его на сто с лишним лет. И от этого лишь интересней.

Жилое здание стоит чуть поодаль от учебных корпусов, ближе всех к заросшему, немного заброшенному старому парку – сюда не долетает шум машин с дороги и отлично слышно шорох деревьев, а еще каждое, самое легкое дуновение ветерка в пустых коридорах звучит почти штормом. Он любит слушать их – и деревья, и штормы: если закрыть глаза и отгородиться от всего другого, то кажется, будто так звучит сама школа.

Сегодня к дыханию примешивается звук дождя – дробный стук мелких капель, падающих на жестяную крышу, здесь, на чердаке, его особенно четко слышно. Он сворачивается на старой – покосившейся, но огромной, действительно огромной, неужели на таких раньше спали студенты? – кровати в самом углу и почти засыпает, слушая все это. И срывается с места, уже почти провалившись в сон: кроме чердаков – и зеркал, и окон, и кроватей, и книг – в Далтоне есть еще кое-что, что он очень любит.

Он спускается на этаж ниже – туда, где живут старшекурсники. Их здесь немного, и почти в половине из здешних двадцати комнат живет всего по одному человеку, но у каждой комнаты тем не менее свой звук, и цвет, и запах. Он проходит по коридору осторожно, останавливаясь у каждой двери – хотя бы на минуту, чтобы прислушаться к мерному дыханию спящего внутри. Хотя – и он кивает, улыбаясь своим мыслям – как и всегда, несмотря на поздний час, не все еще спят.

Он слышит тихое бормотание из второй и шум телевизора из четвертой.
Он слышит шелестение страниц и кашель из девятой.
Он слышит шуршание целлофана и хруст чипсов и разговоры из одиннадцатой.

У восемнадцатой он задерживается чуть дольше – здесь нет нужны прижиматься к двери ухом или затаивать дыхание в надежде услышать, тут все слышно и так: и скрип матраца, и сбитое дыхание, и Джеффа, который стонет так, будто его по меньшей мере режут. Он в курсе, что там никого не режут, но, черт возьми, Джефф мог бы вести себя немного потише – это он здесь, за дверью, не спит, а остальным, тем, кто возится в комнате слева и в комнате справа, наверняка это уже надоело. Он легонько толкает дверь – та, закрытая на защелку, поддается совсем немного, а после останавливается с негромким стуком. За дверью на секунду замирают.

– Сквозняк, – слышит он уверенный голос Ника, и через миг все продолжается снова.

Он качает головой – и идет по коридору дальше.

Когда на улице начинает светлеть и когда солнце рисует острую, отчаянно яркую полосу на горизонте, он наконец-то возвращается к себе. Приоткрывает дверь осторожно, проходит в комнату. Смотрит на две разобранные – одна из них логично пустая – кровати. Подходит к пустой – зачем-то – и, развернувшись, идет к другой, в которой мерно сопит растянувшийся на животе Хантер: у Хантера хмурое лицо и полоса от подушки через всю щеку, которая сводит весь грозный вид на нет. Он, недолго думая, ложится рядом, подлезая под тяжелую руку. Хантер обнимает его поперек туловища и улыбается – то ли просыпаясь, то ли еще нет:
– Опять гулял всю ночь?
– Опять разговариваешь со своим котом, Клэрингтон? – шипит, совершенно точно проснувшись – он отвратительно чутко спит – Смайт, ворочаясь у стенки. – Прекращал бы отпускать его на ночь. Помяни мое слово, когда-нибудь его поймают, а тебя выгонят. Не понимаю, как тебе вообще разрешили его здесь держать...

Смайт ворчит что-то еще, недовольно и очень сонно; Хантер спит, пропуская это все мимо ушей; мистер Киса тяжело и лениво шевелит хвостом, сворачиваясь поближе к Хантеру клубком и самодовольно урчит: Смайт дурак – его никогда не поймают.

Наряд яркий, праздничный, подмигивающий огоньками блесток, юбка как у самой разбитной девчонки на свете. Зрители и рады верить. Каждый вечер - новое объявление и неизменный бой кружек по мореному дереву, и топот ног лавиной чугунных градин. Единая волна живого, яростного, заставляющего ее сердце счастливо сжиматься.

- Мисс Квинн, прошу приветствовать! – срывается на фальцет Уэйд, их поистине уникальный конферансье.

Рука Квинн замирает, а затем отдергивает занавесь. Для нее она красная и бархатная, когда для любого другого будет всего лишь поеденной молью. Фабрэй не остановить, она дышит и живет самыми деталями своего выступления. Шаг, движение, взмах. Белые локоны.

Сперва она окидывает зал взглядом из-под неподъемных ресниц. Потом может отодвинуть подол платья, чтобы выставить вперед ножку, а может тут же спрыгнуть в зал и промочить горло мартини из бокала случайно зашедшей в кабаре девицы.

Гости тут - как перебродившая морская пена. Бывает, первую песню слушают одни, а к третьей прежняя публика откатывается через двери и окна, чтобы дать места новым. Это может оказаться кто угодно. Совершенно удивительные личности, их Квинн любит так же нежно, как свою чахлую гримерку, свою помаду и чудесный голос, который призывает гостей дудочкой крысиного ловца.

Однако здесь, в кабаре, ловец только один. С ним Квинн могла проводить дни и часы, если бы у него нашлось столько времени.

Разгоряченная Квинн бухается за барную стойку, когда Ловец допивает пинту любимого пива.

- Никак не Гиннес, не Орегон и не Рафтман. И совсем не эль, - напевает Квинн, огибая пальцем края пузатого мокрого стакана.

- Верно, - улыбается Ловец, - Только Харлиз и ничего кроме Харлиз.

Ловец во всем человек очень принципиальный. Он не позволял Квинн пить из своей бутылки, стрелять из своего пистолета и заглядывать себе в душу. Или хотя бы делиться оттуда чем-то ценным, хотя все знали, что Ловца сильнее всего занимают редкие сокровища. В погоне за ними он и скитается, заглядывая в кабаре, только если оно стоит прямо на пути его перевалочных пунктов. Путешествует он каким-то особенным образом, и все, кто пытался подсмотреть или украсть его средство передвижения, оставались без головы или без памяти.

- За чем охотишься на этот раз? – Квинн улыбается, как бы между прочим показывая подвязку в лентах и цветках, сложенных из органзы.

- Золото, - равнодушно бросает Ловец, - Здесь как-то была золотая девчонка. Ее я и собираюсь подобрать.

- Так подбери меня, - Квинн отводит назад прядь до того светлых волос, что они кажутся ненастоящими.

Ловец с Квинн, они же друзья. Музыка незаметно гаснет, и из оркестровой ямы, населенной мышами и гнилой древесиной, приходит асфиксия. Время на несколько мгновений замирает, а воздух вздрагивает раскатами коротких точек. Ни одной длинной черты. Квинн не хочется больше петь в кабаре. Ей хочется, к примеру, бежать с Ловцом, а дальше будь что будет.

Глаза у Ловца сощуренные, зрачок отлит из янтарного масла и обведен теплым угольком. Хороший у него взгляд, только поэтому Квинн за него и уцепилась.

- Ты… Не то.

- Отчего же не то? – хлопает по столу Квинн и на глазах дурнеет, покрываясь глянцем безадресной, растерянной зависти.

- А я вижу, - Ловец щурится уже настолько сильно, что его не обманешь ни всполохами платья, ни лицом, ни голосом, - Вижу, Квинн, что ты не та, кто мне нужен.

- Милая, перерыв закончился. Почему ты еще не на сцене? – Уэйд появляется будто бы из ниоткуда, полностью преображенный. Теперь это Юник, опрятная моложавая дама, затянутая в черное чешуйчатое платье. Откровенно говоря, Юник напоминает пухлого угря, но попробуйте сказать такое вслух, и вход в кабаре для вас будет заказан.

Квинн все еще обозлена и раздосадована, но маска старой морщинистой карги постепенно сходит с нее. Кожа вновь обретает здоровый оттенок, а нос больше не загибается крючком. Ловец на это только глупо смеется.

- Вот и пей свой Харлиз, - мстительно науськивает Квинн, глядя, как Ловец как по сигналу начинает давиться самыми вкусными остатками со дна стакана, потом откашливается и промокает под носом рукавом.

- Ведьма старая! – осуждающе кричит он, пока Квинн охаживает всех толстосумов на обратном пути к гримерке.



В гримерке она старательно снимает макияж. На пластиковой голове манекена сидит белокурый парик, а на Квинн сейчас другой: темный, аккуратно подстриженная челка, слегка светящийся гладкий блеск. Это и не Куинн вовсе, а Рэйчел. Выход Рэйчел вот-вот, осталось только надеть туфельки и застегнуть молнию платья.

- Застегни, - бросает Рэйчел, ставя на щеку аккуратную родинку карандашом для глаз.

Никто не подходит. В комнате мисс Рэйчел одна, и говорить вслух с самой собой даже как-то жутковато.

- Да ладно тебе, не глупи, - уламывает пустоту Рэйчел, потрясая в воздухе металлическим язычком, - Вылезай, мне нужна помощь.

- Не надо, - просят за ее спиной. Собачка на молнии словно от сквозняка движется вверх, закрывая тканью сначала венерин треугольник с мягкой линией ямок, бусины позвонков и две лопатки под белой теплой кожей.

Долговязый парень-призрак. Говорят, он ютится где-то между отошедшими от влажности обоями и выходит размяться только в полной темноте. Но перед Рэйчел он появляется даже при свете лампочек над зеркалом. В отражении оба они выглядят одинаково, разве что на ней больше косметики.

- Я все расскажу, - твердит призрак как заведенный, - Все про тебя расскажу.

Рэйчел безразлично мычит. Хлястик не сходится на лодыжке, и это расстраивает намного сильнее. Без нужных туфель никакого представления. А Юник уже заплатил удвоенной ставке, чтобы в свой выходной Рэйчел могла купить чулок и сигарет. Совсем немного.

- Это кабаре, придурок. Сам по себе здесь никто никому неинтересен, - она старательно приводит в надлежащий вид кончики волос. Парик должен сидеть хорошо и не съезжать, когда она задерет ноги, вращая каблуками луну в окошке под крышей. И все, пораженные, громко зааплодируют. - Тебе-то какое дело?

- Нехорошо, не надо, - хмурится призрак. – Иначе ты потом не влезешь в свои туфельки.

- Ох, как бы я хотела от них избавиться, - Рэйчел взмахивает руками. Настроение испорчено, теперь все ее труды насмарку. – А ну кыш отсюда!

Призрак все еще стоит перед ней, ждет другого ответа. Он ведь, пожалуй, в чем-то заботливый, этот призрак. Иногда, конечно, замыкается, часами разбирает и собирает призрачную винтовку. А иногда так разойдется, что поможет девчонке-уборщице смести паутину с высоких потолков беззвучными пороховыми выстрелами. Жаль, что видит его только одна живая душа – Рэйчел.

Призрак начинает журчать раскатами комнатного эха, неразборчиво и как птенчик обижено, поэтому Рэйчел вопит: «Пошел!», зашвыривает стакан чая с виски о стену. Громила просачивается в зазор между обоями, чтобы сегодня больше не показываться.

- Мисс Рэйчел! – визжит Юник, и Рэйчел спешит к красным занавесям, которые отделяют мир мха и пыли от восторженной любви посетителей.

- We live in a man’s man’s world, - поет Рэйчел, опадая на край сцены. Публика уже слегка очарована ею и вздыхает в общем с музыкой ритме.

Даже старая предсказательница отрывается от беседы с крошками-помощниками и окидывает Рэйчел одобрительным взглядом. Кого только не бывает в кабаре. Но Предсказательница – гость непростой, ее любят и одновременно боятся все, начиная с Юник, заканчивая толстой добродушной поварихой. Женщина поднимает бокал, продолжая улавливать каждое девичье движение, так что лицо Рэйчел расцветает краской удовольствия и недолгого приятного покоя.

Она вскакивает на носочки, расходится, расплескивается в азарте и погоне за еще большим адреналином, еще большим ощущением праздника и любви. Она танцует, танцует шумно, прицокивая каблуками, взметая пышный десерт юбки и треснувших на бедре чулок. Она дышит людьми, а люди восторженно дышат ею.

Туфельки дают вспышку и загораются. Рэйчел двигается почти босиком, пока подметки шипят и искрятся красными обжигающими всполохами. И как же это мучительно горячо!



Кто-то бесцеремонно дергает ее за руку. А потом приходит понимание, что сама она лежит плашмя в какой-то неудобной, но смешной позе.

- Вам стало плохо? – спрашивает женский голос. – Вы шлепнулись на пол, даже не начав программу.

Куинн, нет, конечно же, Рэйчел оглядывает себя: острые колени со стрелкой; сквозь молочно-белое пробивается порезанная кожа. И нет, она не может даже двинуться. Ступни до сих пор горят. Распухли и ноют.

- На вас чужие пуанты? – насмешливо спрашивает женщина.

- Разумеется, мои. Это частный заказ, двести баксов за пару.

- Неважно. Ваш повторный выход через три минуты. Готовы продемонстрировать индивидуальный номер?

- Номер, демонстрирующий мою индивидуальность, - болванчиком повторяет она.

- Верно, мисс, - ужасно снисходительный тон.

- Нет, - шепчет Китти коленкам, - Уже нет. Помогите встать. Пожалуйста. Мне нужно позвонить Пакерману.

- Это врач, у которого вы наблюдаетесь?

- Это никто.

Призрак выглядывает у водосточной трубы. Стекло слегка грязное из-за охаживающих его голубок. Лицо Китти кажется отсюда таким же обеспокоенным, как и всегда.

Абитуриентка Уайлд просит дополнительный пятиминутный перерыв, чтобы она смогла втиснуть ноги в пуанты, сшитые по частному заказу. Но Призраку совершенно ясно, что влезть в свою собственную обувь Китти сможет еще очень-очень нескоро.