Т06-05
Уважаемый автор, сочинить и превратить свою мысль в слово у вас, бесспорно, получается очень хорошо. Отлично, я бы сказала. Но вот странность, те работы, которые всем нравятся, которые все отмечают и восхищаются ими - меня они не впечатляют. Так было и с вашей работой в первом туре, так получилось и сейчас. Я честно пыталась вникнуть в эти сны/воспоминания/кошмары/что это было?, и только, как мне показалось, я разобралась в них, но последней строчкой вы меня снова запутали, автор. В этом драббле такой ощутимый контраст - те части, которые повествуют о нынешнем, читаются легко; а те, которые связаны со снами - довольно трудно. По крайней мере, для меня.
Я не уверена, что правильно поняла то, что вы хотели сказать этой работой, но все равно, спасибо за нее.
P.S. у вас была такая хорошая работа по Блейнофски, почему же вы больше не пишете о них? Считаете, что непопулярный рейтинг не принесет вам очков? Жаль, конечно, но я вас понимаю.

Т06-08
Отмечу ваше простое повествование, без самоанализов главного героя, копаний в себе, тяжких дум и прочее, прочее. Иногда у авторов с этим выходит перебор, а здесь неплохой драббл с претензией на юмор. Мне нравится получившийся Джесси, мне нравится не затянутость - я не успела заскучать. Спасибо за работу.

Т06-09
Отличная работа. Мне понравилось. Воспоминания прекрасно вплетаются в основую нить повествования, придают легкости и изящности. Понравилась атмосфера этого драббла, почему-то возникли ассоциации с фильмом "Вечное сияние чистого разума"... нелогично, да, но это хорошая ассоциация, поверьте :) Спасибо за чудесный драббл.

Т06-11
Извините, автор, но у вас слишком много лишних слов. Из-за этого все повествование кажется пустым, надуманным. Я ни на секунду не поверила в эту исповедь Квинн. Мне кажется, ей не хватало эмоций, чувств. Впрочем, как и всему драбблу.
Простите еще раз, автор, ни в коем случае не хочу обидеть. Просто я люблю Квинн, люблю повествования от первого лица, но в вашей исповеди я ничего не почувствовала. Тем не менее, спасибо за работу.

Т06-13
И у вас, автор, слезно прошу прощения. Я не смогла дочитать в прошлом туре T05-13, не смогла и в этом дочитать вашу работу, как ни старалась. Извините, и спасибо за работу.

Т06-17
Автор, ну вы удивительны, честное слово! И драббл ваш прекрасен. Юмор - как раз то, чего не хватало в этом туре. Замечательный Финн у вас получился, такой атмосферный. Признаюсь, не ожидала от вас такой работы, вы все такое нежное-легкое-пронзительное-грустное пишете... бросайте-ка это дело и переходите на юмор. Это ваш конек! Спасибо за чудесный драббл.

Т06-23
Я даже не знаю, что написать... Единственная рейтинговая работа в этом туре, я даже возлагала на нее кое-какие надежды, но история мне не понравилась. Пишите вы хорошо, автор. Немногие могут писать NC, а у вас складно получается. Но у меня складывается впечатление, будто вы сами настолько увлекаетесь своим повествованием, что забываете увлечь туда еще и читателя. А надо бы и нас прихватить с собой, чтобы мы смогли ощутить то, что ощущаете вы. Спасибо за рейтинговый драббл.

Т06-24
Терпеть не могу Терри, а ваши работы люблю, автор. Мне понравилась ваша интерпретация задания, необычная ночь, необычный пляж. Даже Терри в вашем повествовании не настолько раздражающая, вы умеете заставить переживать за своих героев. Единственное, замечу, что уж очень много надрыва у вас в драббле. Мне даже невыносимо тоскливо стало, но, может быть, это и хорошо - ведь Терри тоже испытывает тоску, значит я смогла почувствовать вашу героиню. Спасибо за работу.

Т06-30
Ваша история мне понравилась. И мне понравилось, что в ходе повествования выясняется, что Дэйв прыгал даже не за тем, чтобы спасти Курта, а чтобы.... как это сказать... ощутить, осознать и принять свой страх. И найти опору. У вас отличный подтекст, спасибо за это.

Т06-33
Отличный драббл, ваше повествование захватывает и увлекает. Однако, пара словечек меня покоробила, - вроде читаешь, читаешь, и тут - как удар в глаз. Но это мелочи, можно не обращать внимания. Понравилась история, понравились все персонажи, понравилась правдоподобность и реалистичность, отсутствие "ванильности". Спасибо за драббл.

Т06-37
Простите, автор, я не дочитала. Для меня ваши описания слишком утомительны и затянуты. Возможно, концовка у вас вышла просто отличная, но я до нее не добралась, уж извините.

Т06-38
Милая, ровная работа. Чувствуется и солнце, и морской бриз, и атмосфера лета и счастья. У вас получились хорошие персонажи, без излишков, без вычурностей. Как и вся работа в целом. Спасибо.

Т06-05 - Что-то запуталась я в этом драббле. Да и чувствую я себя прямо как Даша. Уж простите, не могу дотянуть. Хотя написано и вправду чудно.
Т06-08 - Ну вот, только я обрадовалась, что Джесси наконец-то раскаялся, наконец-то всё обдумал. А тут, бац, и былая самоуверенность вернулась. Но мне понравилось, что вы так обыграли и Рейчел оказалась вовсе не Рейчел, а испанской девушкой.
Т06-09 - Дорогой автор, как же вы чудесно написали. У меня слова закончились. Бриттани замужем за Арти, а Сантана, вопреки всем ожиданиям, не стала мешать этому браку. Даже Куртофски промелькнул и Сантана, которое отдала своё любимое место другим влюблённым.. Это чудесно, правда.
Т06-11 - Идея с бутылкой и посланием неплохая, но особо всё равно не зацепило. Просто я не ожидала, что этим посланием Квинн даст такую слабину. Ведь каждая её ошибка, давала ей возможность измениться и рано или поздно она радовалась, что ошибка имела место быть в её жизни. А тут она всё с горечью написала на листке бумаги и закрыла в бутылки. Как будто хотела отгородиться от прошлого. А нужно ли это?
Т06-13 - Пришлось напрячь память, чтобы вспомнить, продолжением какого именно драббла является этот. Я имею ввиду суть. И если быть откровенной, продолжения хотелось бы далеко не такого. Резко перескакивать с достигаемой высоты на повествование поездки на пляж, не хотелось. Не знаю, но в этот раз меня не зацепило, простите. Да и читать тяжеловато было в этот раз.
Т06-17 - Финнестый Финн. Спасибо, я от души посмеялась и расслабилась. :) Да и вообще драббл читается легко и приятно. Настоящий летний, пляжный драббл. :) И меня, как и Веру, приятно удивила разноплановость. Радостно видеть, что вы не зацикливаетесь на чём-то одном. Хочется узнать, кто же вы. :)
T06-23 - О, как это написано. Я жадно вчитывалась в каждое слово. И от всего этого мысли спутались как никогда. Автор, вы меня просто поразили. Спасибо огромное. За кетчуп вместо крема - отдельно.
Т06-24 - Как мне не нравился персонаж в сериале, так не нравится и здесь. По идее, у автора была попытка изменить отношение к ней. Но не получилось. Как не долюбливала, так и недолюбливаю. Просто не верю не единому слову, даже дочитала с трудом.
Т06-30 - Не люблю я всё-таки бегающих от самих себя людей. Уж если ты такой, так учись принимать себя таким. Ты с этим ничего не сделаешь. И опять я, пожалуй, соглашусь с Верой. Непонятна сама сюжетная линия. Простите.
Т06-33 - Малость не хватило. Хотя написано хорошо. Всё схвачено. Но осталось ощущение незавершённости.
Т06-37 - Сантофски. И я становлюсь предвзятой. Но мне очень понравилось. Только разнообразьте пейринги в следующий раз.
Т06-38 - Что-то я разочаровалась. Точнее.. Написано очень даже неплохо, но.

Боже мой, только что тебе признались в любви. Какое купаться? В любви купайся, а не в море. Ну просто не знаю. Получилось очень смазано. Как будто вы не знали как перейти к этой теме. А жаль. Работа вроде неплохая.

«I need another story, something to get off my chest, my life is kind of boring and something that I can’t confess…»
Курт протягивает руку, чтобы заглушить свой будильник-радио. Глубоко втягивает воздух, переворачивается. «31 августа, - думает он, - как же быстро пролетели каникулы…». Эти три месяца он точно никогда не забудет – время проведенное с Блейном, всегда казалось ему сказкой, доставшейся ему в дар за все страдания и унижения, которые он перенес от школьных хулиганов, от того, как он мучительно набирался решимости открыться всем. А Блейн – замечательный бойфренд, его даже идеализировать не надо, он и так совершенен. И все у них было так гладко…
Курт со вздохом поднялся и сделал легкую гимнастику – сегодня он встал на пару часов раньше, чтобы тщательно подготовить себя к началу учебного года. Критически осмотрев в душе свои плечи, он помазал их специальным кремом – загоревшая кожа немного слезала. Странный шум под окнами привлек его внимание. Курт подбежал к окну и посмотрел вниз – вроде ничего, только ветки небольшой ели у крыльца колышутся.
Как же жаль этой свободы, которая вот уже через полтора часа исчезнет и начнется учеба-хор-дом-учеба-хор-дом, а как вставить в этот круговорот Блейна, ему надо еще придумать. Он вспомнил высказывание Джозефа Джоберта, книгу которого дал ему мистер Шустер еще в начале каникул: «Женщина, как и мужчина, способна вынести почти все, кроме череды будней». Может быть, именно поэтому он чувствовал себя так скверно. Может быть его жизнь превращается в ожидание череды будней.
Накинув халат, Курт сбежал вниз, чтобы сделать пару тостов. Отец с Кэрол еще пару дней пробудут в Фулхэме на какой-то выставке. Финн, разумеется, еще дрыхнет, все ему трын-трава. Он даже рад, поди, что придется не двадцать четыре часа подряд слушать Рейчел, а хоть чуть-чуть отдыхать во время тренировок и уроков.
За входной дверью послышался небольшой шум и легкий стук в дверь. С сомнением поглядев на часы, Курт, с интересом думая, кого этот там принесло в такую рань, подошел к двери и откинул занавеску. Кто-то стоял спиной к нему и нервно теребил в руках увесистый бумажный пакет. Знакомый кашель. Неужели…
- Карофски, что ты тут делаешь? – Резко распахнув дверь с удивлением, смешанным с возмущением вскричал Курт.
- Тише, пожалуйста! – Карофски выглядел очень сконфуженным. – Я итак набирался смелости почти час, прежде чем постучаться. - «А, так вот кого я слышал под окнами», - пронеслось в голове у Курта.
- Зачем ты пришел, Дэвид? – строго спросил он. Глубоко вздохнув, Карофски ответил:
- Вообще-то хотел угостить тебя завтраком, - он покосился на пакет, который держал в руках. – Здесь сладкие булочки, я купил их в пекарне напротив. Они очень вкусные! – поспешил закончить он.
Курт слегка опешил, но позволил ему войти.
- Ты знаешь, Финн дома, поэтому…
- Нет-нет, это ничего. Мы посидим тихонько.
Смешно представить, но этот великан выглядел сейчас таким кротким и даже… милым. Курт усмехнулся.
- Как прошло твое лето, Дэйв? – спросил он, ставя кофе вариться.
- Неплохо, мы ездили с семьей в Италию, там живет папина сестра, было интересно, в общем… Да кого я обманываю! – почти вскричал он. – Курт, мне было так плохо! Я чувствовал себя будто отдельно от всего мира, понимаешь?! Я все думал над твоими словами о том, что ты горд, что ты особенный! Я… я просто не знаю…
И вдруг Карофски разрыдался. Ошеломленный Курт подошел ближе и взял Дэвида за плечи.
- Я был таким трусом, когда не открылся на выпускном, сейчас я чувствую себя просто ужасно…
- Не все потеряно Дэвид, - сказал Курт, глядя на этого великана, с броней снаружи и с ранимой душой внутри. Он вдруг ясно представил себе, что все, что связывает его с Блейном – все это будет также буднично и ровно, все это отлично даже впишется в его замкнутый круг, но будет ли это и дальше привлекать его по-настоящему?
А Дэвид? Сейчас его глаза светят радостью быть понятым, даже какой-то нежностью, а через какие-то полчаса в школе, он, Курт, может опять получить от него слэшем в лицо, и… это будет нормальным!
В их отношениях с Блейном всегда не хватало той перчинки, электрики, которая могла бы быть у них с Карофски. Тайные свидания до тех пор, пока он не будет готов открыться… Странное смятение отхватило вдруг Курта. Да еще приставучая песня: «This time I need another perfect line…».
- Эй, Курт! – голос Карофски пробился вдруг к нему через пелену мечтаний. – Курт! Кофе сейчас сбежит!
Очнувшись, Курт, выключил плиту и снял с нее турку.
- Давай сюда твои булочки. – все они, конечно, уже слиплись, но Курт не хотел больше подкалывать бедного парня.
Они молча пили кофе, наслаждаясь его ароматом и вкусом выпечки.
- Ну вот, теперь я весь липкий, - пожаловался Курт, заканчивая трапезу.
Неожиданно Карофски приблизился к нему, взял за руку и начал слизывать с пальцев остатки сахарной пудры. Его глаза были прикрыты от наслаждения.
Раздался звонок в дверь. Курт резко выхватил свою руку. Он отдернул свою.
- Выходи через заднюю дверь, - прошипел Курт, не глядя на него. Беспокойно оглянувшись, Дэйв быстро зашагал в глубь дома.
Открыв дверь, Курт замер. На пороге стоял широко улыбающийся Блейн.
- Я решил проводить тебя до школы в первый день, можно войти?
Курт сглотнул и отодвинулся в сторону. Блейн с сомненьем взглянул на него. От смущения его спас Финн, сбежавший с рюкзаком в футболке и джинсах вниз по лестнице.
- Здорово, ребята! – весело вскричал он, пожимая им руки. – О, ты еще не готов? Занятия начнутся уже через пятнадцать минут, лучше поторопись! – И Финн стремглав вылетел на улицу.
- Ты… ты же опоздаешь на свой первый урок, - с трудом проговорил Курт.
- Ничего, ради тебя это не жалко, тем более, что я страшно соскучился. Курт, - Блейн подошел ближе и приподнял его голову, - с тобой все в порядке?
- Я… я пойду переоденусь, подожди меня чуть-чуть, - ответил он, опасаясь смотреть ему в глаза.
Поднявшись наверх, он кинулся на кровать и зарылся лицом в подушку.
Он влюбился? Влюбился в Карофски?
Какие же дурацкие мысли лезут ему в голову. В прошлом году Дэвид больше просто издевался над ним, потом провожал до класса из-за идеи Сантаны. Наедине они провели вместе всего лишь полчаса. Тридцать минут наедине.
Разве этого достаточно?...

*К ее устам приник он, прядь волос
Рукою бережной с чела ее откинув.
Байрон «Дон Жуан»

Просто еще одно утро, просто еще один понедельник, просто еще одна неприметная Нью-Йоркская квартирка. Дэвид Карофски резко распахивает глаза, глядя в серый потолок и пытаясь привести мысли в порядок, после ничего незначащего ночного кошмара. Дэйв не смотрит на часы и не пытается вспомнить число – он просто знает, что сейчас 5:55, он всегда просыпается точно в это время, переворачивается на бок, наблюдает за Куртом и начинает свой собственный отсчет минут.

1,2 В комнате тишина, лишь иногда разрушаемая еле слышным сопением Курта. Волосы его растрепались на подушке, переливаясь в лучах утреннего солнца, которые лениво проникали в спальню сквозь шторы.

3,4 Дэйв смотрит на Курта, цепляясь взглядом за такие родные черты. Наблюдать, вспоминать, открывать что-то новое, вроде незаметной родинки на шее или маленького шрама на плече.

5 Раздается противный треск будильника – в этот момент Дэйв всегда закрывает глаза, опасаясь быть замеченным.

6, 7, 8 Рядом тихо шуршит простынь, трель прекращается, еле слышно скрепит кровать. Дэйв приоткрывает один глаз, наблюдая, как Курт потягивается и зевает. Он приглаживает волосы и не спеша плетется в ванную, пытаясь прогнать последние остатки сна. Дэйв вздыхает и переворачивается на спину, считая трещинки на потолке.

9, 10, 11, 12, 13 Хлопок двери и голос Курта, приглушенный шумом воды. Необычный, успокаивающий, преодолевающий стена за стеной и наполняющий комнаты странным уютом. Дэйв почти не дышит, боясь нарушить мелодичность песни.

14, 15, 16, 17, 18 Минуты тянутся мучительно долго. Глаза слипаются, но Дэйв из последних сил держится. Это утреннее время - одна из любимых частей дня. Потом начинается рабочая рутина. Такая невыносимая, сводящая с ума, бьющая под дых, заковывающая в рамки и каждый день испытывающая тебя. А главное, она олицетворяет для Дэйва одиночество и расставание с Куртом на какое-то время.

19 20 Вода перестаёт шуметь, и Дэйв ощущает легкий, почти невесомый аромат кремов и одеколона – Курт выходит из ванной и быстрым шагом идёт на кухню. За несколько месяцев Дэйв выучил график движений своего парня наизусть.

21, 22, 23 Чайник закипает, и квартира наполняется запахом кофе. Дэйв недовольно морщится – опять Курт пьет дешевое кофе из пакетиков.

«Мало времени по утрам» - каждый раз отмахивался Хаммел, когда Дэйв покупал какие-то дорогущие кофейные зёрна. Он не понимал, какая разница между сортами – просто просил лучшее и покупал, не задумываясь о цене.

24,25,26 Курт залетает в спальню, в спешке набрасывая на себя одежду. Взгляд Дэйва скользит по бледной коже, охватывает изгибы тела, считает каждый позвонок. Хочется просто дотронуться пальцами, ощутить прохладу кожи

27, 28, 29 В коридоре зажигается свет. По слабым очертаниям тени на полу Дэйв догадывается, что Курт надевает пальто, смотрится в последний раз в зеркало, ищет ключи на столике.

30 Дверь захлопывается, и на квартиру опять нападает тишина и покой. Дэйв наконец позволяет себе встать с кровати, подходит к окну, наблюдает за стремительно удаляющимся силуэтом Курта.

30 минут. Ровно столько требовалось Курту Хаммелу, чтобы собраться. Поначалу Дэйв удивлялся и всячески шутил на эту тему, но в целом даже считал это плюсом. Пока не началась учёба. Колледж Курта находился на другом конце города, и парню приходилось выбегать ранним утром, чтобы успеть вовремя. Первые дни Дэйв покорно вставал вместе с ним и со щенячьим взглядом таскался за Куртом по квартире. Но потом Хаммел признался, что мучительно тяжело уходить из дома, когда Дэйв не спит. Хочется остаться, пропустить сегодняшние занятия, променять холодный и туманный Нью-Йорк на целый день в тёплой кровати.

С тех пор каждое утро превращалось для Дэйва в своеобразный ритуал. 30 минут, похожие друг на друга 5 дней в неделю. Какие-то полчаса, состоящие из переплетений взглядов, звуков, запахов – таких личных, сокровенных, но таких любимых…

Он чуть покачивает головой в такт звучащей в холле музыки. Ничего особенного: что-то клубное, ритмичное и легкое. Вряд ли кто обращает на нее внимание. Под едва слышимый музыкальный фон народ копошится, сходится и расходится, словно волны в море, и шелестит. А музыка все играет. Насвистывая ее незамысловатый ритм, Майк скрывается во внутренних помещениях. Святая святых, куда может попасть только причастный ко всей этой сценической мишуре человек. И здесь царит не меньшая суматоха. Майк крутит головой по сторонам. Его друзья снуют туда-сюда, словно муравьи, у которых всегда по горло работы. И только он, прислонившись к косяку двери, чувствует себя свободным в эти бесконечные минуты ожидания. Полчаса до Региональных. Полчаса, чтобы настроится на нужный лад. Полчаса на то, чтобы унять расшалившиеся нервы. Он не нервничает. Его голос хору не особо нужен. Он все равно чаще для виду открывает рот. Ему не нужно повторять тексты и следить за тем, чтобы правильным был тон или тембр. Впрочем, его это ничуть не беспокоит. У него есть кое-что не менее ценное.
Его тело.
За полчаса до выступления он скрывается в репетиционной. Отовсюду слышатся разговоры. Кто-то ставит свет, кто-то ищет кулер. Кто-то ругается за дверью, а где-то звенит трель мобильного телефона.
Майк находит подходящий уголок. Здесь не слишком шумно, и народу ходит мало. Но зато слышна та самая клубная музыка из холла. Он на пару мгновений закрывает глаза, позволяя музыке проникнуть в него и раствориться внутри. Он должен настроиться на собственный лад, на музыку своего тела, иначе все пойдет насмарку. Чтобы владеть своим телом так, как владеет он, нужно, по меньшей мере, быть с ним на одной волне.
Он открывает глаза и начинает считать.
Один. Майк сцепляет руки за головой, встает на носочки и потягивается.
Два. Он слышит, как стучит мерно его сердце, качая кровь и разнося ее по телу.
Три. Под загорелой кожей каждая клеточка жадно поглощает кислород. Майк делает глубокий вдох, чтобы легкие заработали во всю их невероятную силу.
Четыре. Они раскрываются внутри него, будто бы паруса, большие и белые.
Пять. Он клонится немного назад. Позвоночник, словно колосок, послушно справляется с легкой задачкой, но это ведь только начало.
Восемь. Словно старая ива, Майк склоняется вперед, тянется ветвями-руками к корням-ступням. И тоже безо всяких проблем. Несколько раз.
Шестнадцать. Затем отставляет ногу в сторону, сгибает. Суставы смыкаются, словно хорошенько смазанные детали. Без скрипа, без лишнего визга. Просто – хоп, и все.
Двадцать три. Майку нравится ощущать, как напрягаются мышцы под кожей, как начинает учащенно биться сердце, как срывается дыхание, когда он, умело управляя своим телом, отжимается с пару десятков раз.
Двадцать четыре. Затем поднимается на ноги, снова потягивается. Он не теряет ритма своей внутренней музыки.
Двадцать восемь. Он смыкает лопатки, машет руками в стороны, затем делает вдох.
Тридцать. Короткие прыжки заряжают его энергией. Ему хочется скакать и бегать, и он понимает, что разогрев закончен.
- Майк, на сцену, - слышит он крик вездесущей Рейчел и улыбается, кивая. Он никогда не заставляет себя ждать. Через пару мгновений он покидает гудящее и суматошное закулисье и оказывается на сцене. Тридцать минут растворилось в воздухе, словно их и не было. Он полон жизни и он готов танцевать.

Оставалось всего лишь 30 минут.
Курт вперил невидящий взор в окно машины, за которым стремительно менялся окружающий мир, превращаясь в размытое месиво. От нервов и напряжения у него дергались пальцы, левая нога, заброшенная на правую, сотрясала воздух, лоб взмок. Нервно облизнув губы и очнувшись от тяжелых мыслей, затягивающих в апатию, Курт перевел взгляд на водителя машины, тотчас встретившись глазами с Блейном. Большие зеленые глаза, обрамленные пушистыми ресницами. Были наполнены тревогой и беспокойством.
-Курт, ты абсолютно уверен, что поступаешь правильно? – осторожно спросил Блейн.
Тяжело вздохнув и уставившись на свои руки, нервно перебирающие концы куртки, Курт тихо произнес:
-Нет, но иначе нельзя. Возможно, я не прав, но думаю, это отчасти и моя вина.
Не дождавшись ответной реплики, он закинул голову назад, повернувшись к окну. Голову непроизвольно наполняли воспоминания.

Курт весьма холодно относился к членам школьной команды по футболу. Для них он был вроде мальчика для битья, над которым потешались из-за чудаковатых вещей. К сожалению, с годами ситуации, если не изменилась, то становилась только хуже, ведь все больше и больше футболистов считали своим долгом потешится над ним. В их числе был и новенький, поступивший в МакКинли в седьмом классе.
-Прости, ты не поможешь мне со шкафчиком? – застенчиво попросил он, однажды столкнувшись с Куртом в коридоре.
На пухлых щеках зарделся румянец, большие бледно-зеленые глаза были опущены, а руки крепко сжимали новую именную куртку футбольной команды.
-Я Дэйв, Дэйв Карофски, - все также сверля взглядом свои ботинки, он вытянул здоровую руку. Казалось, хрупкая ручонка Курта утонет в этой массивной лапе.
-Меня зовут Курт Хаммел, - с дежурной улыбкой воскликнул он.
Вытерпев минутную паузу, так смущающую обоих семиклассников, Курт, вдруг вспомнив, для чего его окликнули, подскочил к шкафчику и одним ловким движение он отпер металлическую дверцу, издавшую противный скрип.
Новый знакомый Курта едва открыл рот, чтобы пролепетать слова благодарности, как рядом с ним возникли остальные футболисты.
-Хей, Дэйв, неужели ты теперь возишься с этим гомиком Хаммелом? – прогоготали они.
Дэйв смущенно потупил взор, ничего не ответив.
-Снова стащил шмотки из маминого гардероба, Хаммел, - проорал какой-то тучный темнокожий парень, уже обращаясь к Курту. Кажется, его звали Азимио.
-Моя мама умерла, - глухо произнес Курт.
Он продолжал сверлить взглядом Дэйва, ожидая хоть какой-то поддержки, но тот лишь молча стоял среди своих дружков. Прозвенел звонок, Дэйв, расправив куртку футболиста, которую он так крепко сжимал все это время, облачился в нее и, стараясь не смотреть на Курта, направился с остальными игроками в раздевалку. А Курт все так же остался одиноко стоять возле ряда серых шкафчиков.

Резко оттолкнув Карофски, Курт больно ударился плечом о красные дверцы шкафчиков. Словно на уровне рефлексов руки дернулись к лицу, прикрывая от ужаса рот. Воспаленный разум всячески отказывался анализировать тот факт, что Карофски, человек, целью жизни которого, по-видимому, было изводить Курта, превращая его жизнь в сущий кошмар, украл его первый поцелуй.
Глаза Карофски наполнились горечью и отчаянием, подбородок дрогнул, а руки беспомощно опустились. Издав нечто вроде вопля, крика боли и безнадежности, и с силой ударив шкафчик, он выбежал из мужской раздевалки.
Пухлые губы Курта, теперь сильно покрасневшие и немного пульсирующие от упорного внешнего воздействия, хранили этот пьянящий вкус грубой, почти животной, силы, вселяющейся в него. Даже самому себе Курт боялся признаться, что этот импровизированный поцелуй, наполненный жестокостью и принуждением, сводил его с ума. Проклятый Карофски!

Звонок прозвенел еще пару минут назад, но Курт и Дэйв продолжали стоять возле кабинета французского, пропуская остальных учеников. Курту казалось, что он теряет сознание, тело и разум работали друг против друга, приводя его в исступление. Вот уже как пару минут Дэйв со слезами на глазах вымаливал у него прощения, извиняясь за всю ту боль и страдания, которые он ему причинил. Слезы, переполняя покрасневшие глаза, стекали по полным щекам и, задержавшись на небритом подбородке, падали маленькими каплями вниз. Тело Курта, словно губка, всасывало каждое произнесенное Дэйвом слово, пробуждая в нем сострадание и искреннюю жалость. Но разум оперировал в другом направлении. В памяти ежесекундно всплывали сцены, в которых Дэйв толкал его, хрупкого Курта, на пол или дверцы шкафчиков, злорадно ухмыляясь, сцены, в которых он, когда-то гордый и бесстрашный Курт Хаммел, теперь с ужасом передвигался по коридорам родной школы, боясь споткнуться или уронить учебник, ведь меньше всего он хотел привлечь к себе внимание. Самым болезненным воспоминание было то, как Курт медленно, будто в оцепенении покидал хоровой класс, чувствуя на себе жалобные взгляды своих друзей, которые, как и он сам, прекрасно знали, что в ближайшем будущем он сюда не вернется.
Если раньше Курт испытывал к Дэйву обиду и ненависть, вызванными морем страданий, то теперь же он ощутил другое чувство, полностью заполнившее его изнутри и выместившее злость, - сострадание. Курта казалось, что он единственный человек на всем белом свете, способный спасти Дэйва от него же самого, от ненависти, поглотившей и медленно разрушающей его. Он искренне желал ему помочь.

30 минут пролетели в мгновении ока. Теперь Курт стоял посреди перрона, сопротивляясь толпе людей, уносящих его в другом направлении. Периодически подпрыгивая, он пытался выглядеть знакомое лицо, до тех пор, пока его взгляд не упал на одиноко стоявшего Дэйва, держащего в руках потертый чемодан. Протискиваясь среди толпы спешащих людей, Курт через считанные секунды оказался возле него.
-Дэйв, - окликнул его Курт, переводя дыхание. – Почему? Почему ты не сказал, что уезжаешь?
Встрепенувшись и увидев Курта, Дэйв внезапно улыбнулся. До сумасшествия милая и наивная улыбка растянулась на его лице, но глаза по-прежнему оставались немного грустными.
-Ты пришел, - мягко произнес он. – Я рад.
-Дэйв, послушай, не уезжай, - слеза мелькнула в глазу Курта.
Суету огромного количества людей, заполнивших перрон, прервало объявление диспетчера о скором отбытии поезда и оглушительный звук выпускающегося пара. Люди мгновенно повалили в вагоны, прощаясь с родными. Курт и Дэйв повернули головы в сторону отбывающего поезда, который испускал гигантские клубы пара, в глазах одного застыл ужас и отчаяние, в глазах другого – лишь сожаление. Курт непроизвольно сделал шаг в сторону Дэйва, пытаясь сократить расстояние между ними.
-Я всегда хотел сказать тебе, Курт, - начал Дэйв, чей взгляд все еще был прикован к поезду. – Спасибо тебе. Спасибо, что спас меня от меня же самого. Я был таким озлобленным, ненавидящим весь мир, обиженным на него, потому что…я был опустошен. Внутри меня, в моей душе было ровным счетом ничего, ни радости, ни счастья, ни любви. Твое появление в моей жизни словно пробудило меня. Я обращался с тобой, как законченный придурок, а ты сделал так много для меня. Ты заполнил ту гигантскую брешь в моей душе, от которой мне было так больно, наполнил ее самым светлым и добрым. Ты подарил мне настоящую жизнь. Когда я сяду в этот поезд, мы с тобой больше не увидимся. По крайней мере, так велит мне разум. Сердце же рвется обратно к тебе. Но, Курт, помни, наполнив меня светом, ты стал для меня вроде ореола, за которым я буду гнаться всю жизнь, в надежде когда-нибудь достигнуть. Прощай.
-Дэйв! – крикнул Курт, но голос оборвался из-за подступившего к горлу комка, слезы хлынули из глаз, а ноги подкосились. Но крупный силуэт Дэйва исчез в проеме, словно его поглотило облако пара.
Со звонким треском поезд тронулся, набирая скорость.
Казалось, Курта вот-вот разорвет на части. Изнутри его заполняла злость, какой он еще не испытывал. Как смеет он этот самонадеянный Дэйв Карофски, вот так вот уезжать, бросать все и сбегать, как последний трус! Он оставил Курта наедине с этим гнетущим, разъедающим чувством боли и незавершенности, не дал ему права выбрать и возможность высказаться. Ведь если бы все зависело от Курта, тот бы, несомненно, развязал эту историю по-другому. Но что самое удивительное: почему, почему, почему, почему ему, Курту, было так больно? Будто часть его души с наслаждением вырвали и увезли далеко-далеко без права на воссоединении. Чего-то не хватало, словно, что-то умерло внутри него, оставив глубокую рану, которая вряд ли когда-нибудь затянется, скорее, оставит уродливый рубец в его душе. Сердце защемило в груди, а глаза щипало от слез. Обхватив себя руками, Курт стоял посреди перрона, захлебываясь в собственных слезах.
Вдруг сзади послышался какой-то шум. Обернувшись, Курт увидел Блейна. Большие зеленые глаза были полны горечи и сожаления. Курт навсегда запомнит тот момент, как Блейн, медленно развернувшись, с поникшей головой побрел обратно к машине.

30 минут, полчаса… Что они значат по сравнению со всей человеческой жизнью? Дэвид Карофски знал цену этим 30 минутам. За полчаса в выпускном классе он прошел тест на профориентацию и с удивлением обнаружил, что у него есть склонности к медицине. За полчаса до подачи документов на факультет со спортивной стипендией он передумал и отдал документы на медицинский факультет. Родители тогда не поняли этого шага, пытались всячески переубедить, но, после уверенно сказанных слов «Так надо», отступили.

За полчаса можно спасти человеку жизнь, а можно потерять его навсегда. За годы работы в отделении реанимации Дэйв понимал это, как никогда, четко и ясно. Он как-то давно определил сам для себя этот временной промежуток. Если получилось доставленному пациенту продержаться полчаса – значит все будет хорошо, значит выживет, сможет. Дэйв привык бороться до последнего, даже если видел своим, уже опытным взглядом, что случай безнадежен. Но было в нем это стремление спасти каждого, оно жило в Дэйве давно и завладевало им безудержно, как только поступал новый пациент.

Желание спасти хоть не себя, так других, неосознанно поселилось в Дэйве ещё в последний год обучения в старшей школе. Возможно, из-за того самого клуба по защите от хулиганов, возможно, из-за того, что Дэйв не смог найти в себе сил для собственного спасения от мучивших его демонов. Он не смог тогда, подобно Хаммелу, признаться всем в том, чего и сам в себе принять не мог. Хаммела он периодически видел по центральным каналам, на обложках глянца и слышал по радио. Только ленивый не знал о том, что Хаммел снимается в очередном фильме, участвует в новой постановке, усыновляет с Блейном второго ребенка. Дэйв был рад, что первая любовь Курта оказалась единственной и ничто не разрушило их брак – ни время, ни слава, ни деньги.

Сейчас, спустя почти пятнадцать лет, школа вспоминалось, как детская забава, с глупыми стремлениями и увлечениями. Желание находится на самой высокой ступени школьной иерархии, ходить в красно-желтой куртке по коридорам, встречаться с самой красивой девчонкой, жить по придуманным кем-то правилам – все это так мелко и жалко по сравнению с реалиями жизни. Знал бы тот, семнадцатилетний Дэйв, с чем придется столкнуться ему в будущем, сколько всего увидит и узнает он, сколько жизней пройдет через его руки и сердце, он бы гордо вскинул голову в нелепой короне, взял бы Курта за руку и пригласил на танец после того абсурдного выбора Королевы Бала. Ведь это ничто по сравнению с абсолютным счастьем в глазах родственников пациента после слов «Он будет жить, не волнуйтесь, все хорошо». Только вот говорить «Мы сделали все, что могли. К сожалению, спасти не удалось» Дэйв так и не привык.

За каждую не спасенную жизнь он корил себя, прокручивал в голове все варианты, что можно было сделать, а чего не смогли. На работе для этих мыслей не было времени, все было расписано по минутам, чему Дэйв был несказанно рад. А вот дома, в пустой квартире, где его ждали только призраки ушедших пациентов, эти мысли не отпускали Дэйва. Как и всё чаще повторяющийся сон, где он вел не состоявшийся разговор с Хаммелом.

- Я знаю, Дэвид…
- Нет, не знаешь, ты не был на моем месте…
- Я понимаю…
- Нет, не понимаешь, слишком больно падать…

***

Смена выдалась не из легких. Пять жертв автомобильной аварии и среди них худенький паренек, с прозрачными глазами, вздернутым носом, так неуловимо напоминавший гостя его сновидений. Дэйв непроизвольно посматривал на часы в операционной, по привычке засекая 30 минут…

Давай, парень, борись. Дыши. Я понимаю, тяжело, больно, сложно, но рано тебе ещё уходить. Здесь все решаю я, слышишь? Даже не думай сдаваться, я не разрешаю! Вот так, правильно, вдох-выдох, давление, сердцебиение…

От привычки мысленно разговаривать с пациентом Дэйв тоже не мог избавиться. Он автоматически давал указания сестрам, в движениях не было суеты и нервозности, но не обращаться к пациенту он не мог. У Дэйва была хорошая команда, понимали друг друга с полуслова, работали, как единый организм, одним сознанием, одним мозгом.

В тот день удалось спасти всех. Каждый раз, когда смена проходила без потерь, что-то внутри Дэйва оттаивало и становилось чуть легче дышать. Такое бывало редко, в памяти стирались воспоминания об этих днях. Но эту смену запомнили все – выйдя из операционной, Дэйв по привычке стянул медицинскую шапочку и, направившись в курилку, поймал на себе удивленные взгляды сестер – виски Дэвида Карофски серебрились сединой.

We only said goodbye with words
I died a hundred times
You go back to her
And I go back to black

© Amy Winehouse

Идёшь следом, на расстоянии полуметра, шаг за шагом, вздох за вздохом. Руки в карманах, голова устало опущена вниз, пустой взгляд скользит по блёклой ковровой дорожке. Свет в узком коридоре как всегда мигает, из-за чего тебя вдруг невзначай посещает мысль, что скупердяй Мо, должно быть, так никогда и не заменит неисправную лампочку, как и заглавную букву на вывеске своего придорожного мотеля. Сегодня он как обычно окинул посетителей пренебрежительным взглядом – после стольких месяцев этот старый брюзга с царапающим слух английским акцентом всё ещё смотрел на вас с лёгкой поволокой осуждения в своих больных близоруких глазах. Но вас это, как и прежде, не волнует.
Дэйв идёт молча, уверенно, точно так же не поднимая головы. Теребит в руке ключ с пластмассовой биркой, на которой выведено крупно – «23». Это ваше число, вот уже более трёх лет. Подходит к двери с облупившейся по краям краской, смотрит на неё какое-то время не моргая, затем торопливо открывает замок и входит в погружённое во мрак помещение, следом заходишь и ты.
Переступив порог комнаты, вы исчезаете из реального мира, из той жизни, которая осталась за пределами мотеля. Единственной реальностью для вас становится этот тесный гостиничный номер, этот период времени, в который вы погружаетесь с головой, отрезая все связующие с прошлым ниточки. Это ваш мир. Мир с выцветшими обоями, старой потёртой мебелью, скрипучими половицами. Знакомый и изученный вами целиком и полностью, вплоть до каждой мелкой детали и предмета. Родной. Здесь не существует больше никого. Только вы двое, и только сейчас, в эти неумолимо исчезающие тридцать минут.
Вы никогда не зажигаете свет, оставляя комнату дышать темнотой. Во мраке не видно глаз, не видно сожаления и тоски, эхом отражающихся на ваших лицах, не видно боли и усталости. Вы окунаетесь в эту густую тишину, привыкаете к ней, вспоминаете о прошлых встречах. Адаптируетесь. До тех пор, пока вас окончательно не засосёт на дно. Такое илистое, вязкое, такое неустойчивое. Ваше дно.
Ты медленно ступаешь по стоптанному ковру, останавливаешься в центре комнаты. С твоих пальцев всё ещё стекает вода – нежданный ливень застал тебя врасплох, из-за чего одежда успела промокнуть почти насквозь. Исходишь мелкой дрожью, сжимая в кулаках рукава пиджака, закрываешь глаза, с губ соскальзывает едва слышное:
- Холодно...
Чувствуешь, как Дэйв приближается, не спеша сокращая расстояние между вами, как замирает за твоей спиной. Его большие ладони осторожно ложатся на твои плечи, поглаживают их, плавно спускаются по рукам до локтя. Его тёплое дыхание пропитывает кожу на шее, обжигающее присутствие согревает тебя изнутри. Он аккуратно снимает твой мокрый пиджак, отбрасывает на кресло. После вновь прикасается. Знакомые на ощупь пальцы дотрагиваются до затылка, зарываются во влажные волосы, расслабляюще сминают мышцы у позвоночника. Ты слегка запрокидываешь голову, беззвучно вдыхаешь сырой воздух, замечаешь, как дрожь постепенно покидает твоё тело. Чувствуешь его горячие губы у себя за ухом, затем на выгнутой назад шее, ощущаешь, как кожа под его поцелуями начинает пылать, а по спине мелкой россыпью пробегают мурашки. Рука Дэйва так же осторожно касается груди, приобнимая сзади, его щека, покрытая лёгкой щетиной, прижимается к твоей. Слушаешь, как он дышит. Тихо, размеренно, спокойно. Наслаждаешься этим, вкушаешь. Вспоминаешь намеренно забытое. Заново привыкаешь и прирастаешь к нему, знакомишься с его прикосновением, его близостью.
Вы стоите так, не шелохнувшись, ещё несколько невесомых минут, после чего Дэйв отпускает тебя и плавно присаживается на край кровати. Тяжёлый взгляд задерживается на окне, по которому продолжают стекать тяжёлые дождевые капли. Он опускает голову на ладони, обессилено массирует виски, потирает шею. Из груди вновь доносится усталый вздох. Ты стоишь какое-то время на расстоянии, пытаешься разглядеть в темноте его глаза, различить выражение лица. Потом вспоминаешь, что это не по правилам, и отворачиваешься. Вскоре медленно подходишь к нему. Смотришь на его затылок, на руку со слегка поблёскивающим в темноте кольцом, всё так же сжимающую широкую шею, в очередной раз прислушиваешься. Ты дотрагиваешься до него, проводишь пальцами по волосам, гладишь. Нежно, едва касаясь. Чувствуешь, как он под твоей ладонью понемногу расслабляется, как напряжение постепенно улетучивается, как прочный узел тревог и размышлений со временем ослабевает хватку. Он неожиданно поднимает на тебя глаза, вглядывается в твое погружённое во мрак лицо, приоткрывает рот, но после резко опускает голову. Правила. Дэйв тоже о них не забыл.
Его рука мягко скользит по твоей промокшей рубашке, задерживается на уровне пупка, затем вытягивает её из-под брюк и задирает вверх. Он смотрит прямо перед собой. С восхищением, упоением. Любуясь, словно произведением искусства. Затем плавно тянется к тебе, целует живот. Бережно, аккуратно, почти ласково. Осторожно касаясь губами влажной кожи, вдыхая с неё твой забытый запах, ощущая до невозможности родной и драгоценный вкус. Его руки оказываются у тебя на бёдрах, сильнее притягивают к себе, с силой сжимают дорогой кожаный ремень. Поцелуи становятся насыщенней, интенсивнее. Ты запрокидываешь голову и вновь прикрываешь глаза. Чувствуешь, как он прижимается к тебе, как колкая щетина слегка царапает кожу, как тёплые ладони поглаживают поясницу.
Ты медленно опускаешься перед ним на колени, твои пальцы неуверенно ложатся на его ноги, скользят по ткани брюк. Комнату заливает тусклый свет вывески, едва заметно обрисовывая контуры его лица, однако в глаза ему ты по-прежнему не смотришь. Берешь его руку, прикладываешь к своей щеке, трёшься об неё, целуешь. Дэйв поглаживает твою гладкую кожу, проводит большим пальцем по скуле, очерчивает бровь. Затем тянется к рубашке и начинает не спеша расстёгивать мелкие пуговицы. Дойдя до последней, аккуратно снимает её с тебя, оголяя такие же влажные плечи. После чего припадает к твоей белой шее и вновь вдыхает с неё запах.
Он никогда не целует в губы. Ты одновременно и не знаешь почему, и догадываешься. Боится. Боится потерять голову, утратить контроль над ситуацией, перейти эту тонкую грань, эту острую черту. Опасается уйти под воду слишком глубоко, опуститься на самое дно, увязнуть, не захотеть после всплывать на поверхность. Он не может этого допустить, таковы правила, и ты их принимаешь, как бы больно не было.

Ты чувствуешь его в себе, и окончательно забываешься. Ваш мир захватывает тебя, ласкает, обнимает тёплыми руками. Ты окунаешься в него с головой, дышишь им, живёшь. Скудная реальность за окном постепенно бледнеет, теряет цвета, кажется каким-то абсурдом. Все краски сейчас здесь, все фейерверки, огни, все эмоции. Ты в эпицентре, на экваторе, в горячей точке. Цепляешься за него пальцами, стонешь от прикосновений, кричишь от ощущений. Он целует тебя. Везде. Кроме губ. Обнимает за шею, прижимается всем телом, трогает. От жгучей близости начинает искриться в глазах. И вот ты уже не здесь, не в номере придорожного мотеля, не на старой расшатанной кровати. Ты уже где-то высоко, выше неба, за линией горизонта, в своём личном космосе. Ты умираешь. В очередной раз. С ним, под ним, от него. Твоё сознание покидает тебя, тоскливо смотрит свысока, издаёт печальный вздох. И ты мысленно просишь у него прощения.
Он – твоя панацея. Твоё спасительное лекарство, горько-сладкая микстура, ежемесячный укол в вену. Без него ты просто погибнешь. Не протянешь и года, увянешь, задохнёшься. Ты живёшь этими встречами в дешёвом гостиничном номере, этими ночами, этой редкой близостью. Твой кислородный коктейль. Которым ты питаешься, исцеляешь себя, спасаешь от невыносимой ломки, душевной и физической. Всё, что у тебя есть – это несчастные полчаса, каждый месяц, а то и реже – раз на раз не приходится. Тридцать минут его прикосновений, его жарких губ на твоей коже, горячих поцелуев. Тридцать минут его. Всё, чем тебе приходится довольствоваться. Вот уже более трёх лет.

Он курит в приоткрытое окно. На кончике сигареты в очередной раз краснеет огонёк – он затягивается полной грудью и выдыхает тонкую струйку дыма, густое облако которого постепенно рассеивается в темноте. Ты смотришь на него, неотрывно, почти маниакально. Никогда не понимал, как ему удаётся так курить. Завораживающе, гипнотически, сочно. Как всегда не упускаешь возможности насладиться этим зрелищем.
Вы притворяетесь. Ты – что спишь, он – что верит в это. За окном продолжает тарабанить дождь, из-за чего стёкла застелены занавесом водяного потока. Порывы шквалистого ветра продолжают завывать в приоткрытую створку. Он вздрагивает, когда из глубины кресла доносится знакомая вам обоим мелодия. Тушит о подоконник сигарету, идёт в сторону звука, достаёт из кармана брюк мобильный телефон. Смотрит на экран и едва заметно хмурится – ты видишь это из-за яркой подсветки сотового, направленной на его лицо. Дэйв нажимает на кнопку и, отвернувшись, тихо проговаривает:
- Да. Привет. Скоро. Через час буду. Да, говорил же, работы много. Ещё ливень этот... Хорошо, постараюсь. Не волнуйся. Давай, пока. Целую.
Трубка падает обратно в кресло.

Эмили. Его жена. И мать двоих детей. Сид и Нэнси – Дэйв всегда любил этот фильм. Как и любит сейчас всем сердцем свою дочурку и сына.
Ты знаешь, он вернётся к ним. Он всегда возвращается, что бы ни случилось. А ты смирился с этим. Болезненно, безнадежно, отчаявшись. Как заключённый принимает свой смертный приговор, повлиять на который уже нет никакой возможности.

Он бросает на тебя виноватый взгляд и, вновь повернувшись спиной, начинает одеваться. Ты смотришь на него так же неотрывно, понимая, что времени остаётся всё меньше и меньше. Сжимаешь в руках одеяло, которое ни черта не греет, чувствуешь, как холодная дрожь снова охватывает твоё тело, как в висках начинает панически стучать тревога. Накинув на себя пиджак, Дэйв стоит какое-то время не шелохнувшись, после чего поворачивается к тебе, смотрит недолго, словно извиняясь, и бесшумно выходит за дверь.
Ты остаёшься один. Проводишь руками по озябшим плечам, сглатываешь свою боль, запрокидываешь голову. Затем обессилено опускаешься на подушку и укрываешься сырым покрывалом. Тебя как обычно бьёт истерика, горячие слёзы градом катятся из глаз, пропитывая белую наволочку, дыхание становится лихорадочным. Продолжаешь нервно вздрагивать, безысходно бить кулаками по скрипучему матрасу, сдерживать во рту удушающий крик. Так бывает всегда. Но и ты каждый раз возвращаешься. В этот дешёвый придорожный мотель, эту привычную двадцать третью комнату, в ваш мир и ваши тридцать минут. Ты знаешь, что это бездумно. Ты уже давно обратил внимание, что встречи становятся всё реже, а расставания всё болезненней. Понимаешь, что продолжаешь мучить себя, безжалостно пытать, истязать, но и без этого уже не можешь. Это дно, оно не отпускает тебя. Позволяет всплыть на поверхность, глотнуть свежего воздуха, а после снова затягивает на глубину и манит в свои вязкие объятья.

И всё же, твоя надежда не умирает. Надежда – та ещё стерва. Она прирастает к тебе, впивается в кожу, заполняет собой твои вены. Становится частью тела. И что бы ни случилось, сколько бы времени ни прошло, какой бы невыносимой ни была та боль, тебя всё ещё не перестаёт греть мысль о том, что возможно когда-нибудь, в недалёком будущем, ты всё же ощутишь забытый вкус этих горячих губ, как и тогда, много лет назад. Что бесповоротно затянет его на дно, ваше дно, которое примет вас и больше не отпустит.

В небольшом доме престарелых на одной из уютных улочек Лимы у каждого был свой распорядок дня. Дни Джин Сильвестр тоже были расписаны буквально по минутам и практически не отличались друг от друга. Джин так было легче и привычнее. Она любила слушать тишину, сидя на своей любимой летней скамейке, прислушиваться к шороху ветра в листве деревьев и подставлять лицо теплому солнышку. Иногда Джин приходила в небольшой огородик, где выращивала зелень. Она знала – растения, как и люди, нуждаются в любви и заботе, и ей нравилось вкладывать в них все свое тепло. Так за мелкими приятными хлопотами незаметно проходил день. За окном медленно темнело, а когда на улице начинали зажигаться первые фонари, Джин набирала знакомый номер и с нетерпением ждала, пока в трубке прозвучит голос самого родного для нее человека – Сью.

Тридцать минут каждый день. Тридцать минут перед вечерним обходом, независимо от того, навещала ее Сью сегодня или нет. Джин не могла объяснить словами, почему ей так необходимы эти вечерние звонки. Просто она так чувствовала. В детстве Джин не могла заснуть без поцелуя перед сном. Сейчас голос сестры заменял ей мамин поцелуй. Она знала - Сью тоже это нужно. Знать, что в этом холодном мире есть хотя бы один человек, который думает о тебе, помнит о тебе и не жалеет времени, чтобы пожелать тебе спокойной ночи.

С сестрой Джин могла говорить часами. Рассказывать о том, как прошел день, зная, что на другом конце провода ее внимательно слушают. Слушать знакомый, родной голос и чувствовать, что, несмотря на расстояние, они с сестрой сейчас рядом. Она могла бы потратить на это целый день, но у нее было всего полчаса. Не больше. Нельзя было нарушать режим, Джин это знала. Как только стрелка круглых часов перемещалась на цифру «восемь», приходила сиделка, а значит, пора было прощаться с сестрой. Перед тем, как повесить трубку, Джин всегда говорила: «Я позвоню тебе завтра снова». И даже через телефонную трубку она чувствовала, что Сью улыбается, отвечая «Я люблю тебя, Джин». Это был своеобразный ритуал, который они никогда не нарушали.

В последнее время Джин чувствовала себя плохо – неделю назад она сильно простудилась. Врач с очками в круглой оправе прописал ей лекарство и говорил, что скоро она поправится. Джин ему верила. Но в то же время она чувствовала, что болезнь давит на нее изнутри, отбирает силы, мешает вздохнуть. По ночам ее мучил сильный кашель, так, что болели легкие и сердце. Сегодня Джин чувствовала себя немного лучше, может быть потому, что приходила Сью. Она ушла совсем недавно, после долгих уговоров. Ей хотелось остаться на ночь, заботиться о сестре, быть рядом. Но Джин чувствовала, что Сью и без того сильно устает, и не хотела ее беспокоить. Она тоже заботилась о сестре. По-своему.

Джин терпеливо ждала, пока стрелки на часах приблизятся к заветному времени. Тридцать минуточек небольшого счастья. Вечерний разговор дарил ощущение, что эти полчаса она проводит рядом с семьей, которой ей иногда так не хватало. После того, как мать уехала, оставив их с сестрой одних, небольшая семья Джин и вовсе сократилась до двух человек. Но она никогда не обижалась на мать, понимая, что та тоже хочет устроить свою жизнь. Тем более, с ней рядом всегда была Сью, заменяя и мать, и отца, и всех возможных родственников. И этого было вполне достаточно, думала Джин, набирая знакомый номер.

Тридцать минут пролетели незаметно. Джин чувствовала, что сегодня Сью была немного рассеянной. Или растерянной?

- Ты устала? – спросила она у сестры.

Сью помедлила с ответом.

- Джин, я волнуюсь. Мне нужно было остаться с тобой.

- Я чувствую себя хорошо. – Привычно спокойно сказала Джин, - Я люблю тебя, Сью.

- А я люблю тебя.

Прежде, чем положить трубку, Джин несколько секунд вслушивалась в раздающиеся гудки. Было в них что-то тоскливое, надрывное, уходящее. Она еще не знала, что больше не будет вечерних разговоров, знакомого смеха и пожеланий спокойной ночи перед сном. Не будет этих тридцати минуток счастья. Она еще не знала, что ничего больше не будет.

Никто еще не знал.

«Думаю, это началось еще в детстве. Знаете, дерьмово расти без отца. Даже не представляю, кто он… Мама никогда не рассказывала; иногда плакала ночью в кровати, развернувшись к стенке, - думала, я не слышу. Наверное, по отцу. Или от плохой жизни. Жизнь и правда была так себе. Мне было три-четыре года, но я до сих пор помню наш пустой холодильник и уродские выцветшие обои на потолке над моим диваном. У них краешки отлипали от плинтусов, и выдрать их с корнем, со свистом стало бы для меня символом свободы. Свободы от всего. В 98-м мы покинули Филиппины, а я их так и не содрала. Впрочем, началось совсем другое время».

- Саншайн, ты сдурела? Ты дура, я тебя спрашиваю?!
- Нет…
- Зачем наглоталась мескалина?
- Не знаю. Спаси-и меня, Джесси…

До того, как он ворвался в помещение, она лежала около пятнадцати минут лицом в пол не шевелясь. Плавала по кафелю. Красивая, в голубом платье к выступлению, туфлях. Как маленькое облачко. Входная дверь в женский туалет немного пугала, но, слава богу, не открывалась. Стояла тишина. А теперь тут Джесси, хлопает по щекам, тормошит. Дивный настрой проходит, и это чудовищно - он стоил десять баксов, м-мать. Саншайн вроде как продолжает качаться на волнах, но в то же время валяется на ледяном кафеле, неудобно выставив ногу. Нирвана и сказки про филиппинских тикбалангов отменяются. Голову Саншайн опускают во что-то отвратительно холодное. Сначала она думает, что в унитаз – нет, в раковину, как приличную девочку. Она в очередной раз отмечает, какой Джесси все-таки хороший.

- В рот два пальца клади. Клади... Господи, все сам, все сам.

Джесси вызывает ей рвоту – пожалуй, самую неприятную вещь на свете после улюлюканий одноклассников во время битья с ноги в живот и еще маминой фразы «Мы не можем себе этого позволить, детка». (Мы-не-можем-себе-этого-позволить-детка – вот что хотела выбить себе на запястье Саншайн лет в пятнадцать, вдохновленная фразой «я не должен лгать» из книжки про Поттера. Она чувствовала с ним некое духовное родство на почве сиротства, как с Хелло Китти из-за формы щек).

- Зачем ты это сделала, воробушек? – спрашивает Джесси, утирая взмокший лоб. Они сидят на полу, вытянув ноги до следующей туалетной кабинки. Просветец потихоньку наступает: она научилась обратно соображать и складывать из слов предложения.
- Не знаю, устала, наверное… Просто они все ублюдки, эти ребята из хора. Ничего не изменилось, понимаешь? Меня как всегда бьют, только теперь в спину, словами и грязными сплетнями. А Гулзби им всем подпевает, сука.
- Понимаю. Только не сорви финальное выступление. Я на тебя надеюсь.
- Лучше поехали.
- Куда?
- Подальше отсюда.

«Казалось, с Новыми направлениями все получится иначе: я стану наслаждаться своими способностями в кругу тех, кто понимает. У меня бы появились друзья, а в мобильнике кроме телефонов мамы и зубного миссис Энтони еще чьи-нибудь. За полдня, пока я готовилась к прослушиванию, целую картинку в голове об этом нарисовала. Например, могла бы затусить с тем азиатом (хотя видит боженька, не люблю я китайцев. Как-то странно они смотрят на филиппинцев. Тут понимаешь, что восток действительно дело тонкое.) В общем, у меня был бы бойфренд, друзья… Но в итоге я получаю главную партию в Вокальном Адреналине, 500 грамм мескалина два раза в неделю по понедельникам и средам и скомканный секс с Джесси. Он не азиат, кстати».

Саншайн и сама не могла сказать, как так получилось. Он старше ее на три года, когда познакомились, уже окончил школу. Красавчик. Руки в венах и сильные. На первых порах подсказывал необходимые мелочи как первый голос первому голосу - помогал наладить отношения с хористами, показывал школу… Она знала: ничего не выйдет. Но он был замечательный и хорошо подходил на роль первого парня. Еще подсадил на марки, а затем на мескалин, но она воспринимала это как небольшую плату за мир, который он показал. Мир, где быть собой - весело.

- Скажи мне, зачем ты приехал? Машину арендовал… – они лежат на капоте мустанга. Машина выглядит ужасно ретро. Они в Нью-Йорке: здесь такое не ездит. Вечер. Они поели пиццы в забегаловке. Пища успокоила пустой желудок Саншайн. Ей хорошо и приятно расслабленно лежать, чувствуя при этом свои ноги и руки, а не как во время прихода. Пялиться на звезды (в Нью-Йорке их видно). Дотрагиваться локтем до Джесси. Его она не видела полгода. Не изменился совершенно. Ей кажется, что, встреться они лет через двадцать, он будет все таким же прекрасным мальчиком.
- Я переживал за тебя. И смотри, не зря летел.
- А Рэйчел? - Саншайн говорит то, о чем думала в пиццерии, пока они ехали в пиццерию и пока лежали на капоте, болтая ногами.
- А Рэйчел тут ни при чем, воробушек, - ласково отвечает Джесси. – Ты - моя сестричка из Вокального адреналина. Я не могу тебя бросить. – Он улыбается так, что вокруг глаз появляются морщинки-«лапки». Саншайн думает, что ничего привлекательнее в жизни не видела. Глаза Джесси совсем черные в сумраке - только маленькие огоньки бликов проскальзывают временами,- но она чувствует, что он не врет.
- Джесс, тогда трахнемся прямо сейчас. Давай, а? – На Саншайн будто нападает лихорадка. Она отчетливо осознает, что скоро выступление, она в Нью-Йорке, завтра снова репетировать с хором, где все через одного мечтают откусить ей голову.
- Сохрани запал для сцены, детка. Смотри только на меня.
- Джесс, я же серьезно.
- Боюсь, это невозможно. Но если сделаешь мне ручкой, буду очень признателен.
- Пошел ты! – переулок в спальном районе свистит эхом от их гогота. Между ними давно нет никакой неловкости. Саншайн уверена: это Джесси нравится больше всего.

И да, я нажралась марок перед самым выступлением. Честно, не знаю, зачем это сделала. Наверное, из духа противоречия.
Что было бы, если бы я облажалась на национальных? Без понятия. Для меня это – ВСЕ!

Саншайн сидит в той же кабинке, где ей стимулировали рвоту во время репетиций. Вот такое памятное место. Она уже приняла пару фиолетовых марок. Положила под язык, рассосала. Все, как полагается. Еще полчаса – и подействует. Еще полчаса - и она выйдет на сцену. Возможно, свалится в оркестровую яму. Или ее стошнит на Эмбер. Так ей, сучке, и надо. Испортит этим детям призовое место. Подгадит за все хорошее. Это же не ей учиться в Гарварде, она всего лишь филиппинская беженка. «Жить долго и счастливо» – вещь из разряда мы-не-можем-себе-этого-позволить-детка. Саншайн вспоминает о маме, кончики ее тонких губ опускаются: вот-вот заплачет. Мама сейчас сидит в двухкомнатной квартире-блочке с видом на полное отсутствие вида, вяжет ей шарф на осень. В зале ждет Джесси. Он поцеловал ее на прощание, сладко, и снова был самым милым парнем, шельмец. Все, больше ее никто нигде не ждет, но разве этого мало? Саншайн растирает себе щеки от волнения. Осталось всего полчаса до выхода, а она сидит на крышке толчка, ожидая, когда подействуют марки.

Да какого черта? Саншайн встает, поднимает крышку унитаза и наклоняется, убирая за спину навощенный хвостик, придерживает рукой оборки платья.

- В рот два пальца… клади.

После сеанса рвоты она чувствует себя как святой мученик на приеме у Иисуса – сплошная благодать. Она благосклонно принимает сочувствие Рэйчел Берри. Да, так уж вышло, что Джесси любит талантливых певиц. С этим она теперь справится. Берри очень быстро говорит всякую херню. Саншайн поддакивает, жалостливо отвечает и тут же забывает, что именно. За сценой царит легкий мандраж, техник за портьерой отсчитывает секунды до начала.

Саншайн выходит на сцену. Одна, к тысячной толпе. Загорается свет, она видит Джесси с морщинками-«лапками». «Rock it!» - читает по губам, но будто слышит его голос у самого уха. На другом конце зала тупая Рэйчел показывает большой палец.

Вокальный Адреналин занял второе место. Они сделали это, м-мать его. Потому что Саншайн, маленькая девочка с Филиппин, смогла себе это, наконец, позволить. Теперь у нее целых два месяца на летний отдых и целый один Джесси на ближайшие две недели.

Сейчас Саншайн понимает: если хочешь изменить мир - начни с себя. Это нелегко, но главное начать.

«Здравствуйте. Меня зовут Саншайн Куразон, мне шестнадцать с половиной лет и я наркоманка».

Она сказала: «У тебя есть 30 минут».
«Затем ловушка захлопнется», — закончил я про себя и, схватив ключи, вылетел за дверь.

Все, я попал. Влип по полной программе. Прежде чем отправляться куда-либо вместе с Сантаной — что б ее — Лопес, мне нужно было догадаться, что она девушка (факт, вроде бы, очевидный, но иногда ускользает от внимания), а, значит, у нее бывают эти... ну вы поняли. Ну вот скажите мне, кто придумал эти штуки у лесбиянок? Им же они не нужны! Тем более опасно для всего человечества. По степени угрозы я бы поставил это где-то между атомной бомбой и неизлечимым вирусом. И обязательно внес бы это явление в категорию биологического оружия. Вы сейчас, конечно, можете сколько угодно смеяться, но если бы вы оказались пять минут назад на моем месте, вам бы было далеко не до смеха: она же фурия! Разгневанная фурия! Лежит, натянув одеяло аж до подбородока, глазенками стреляет, а взгляд-то у нее ух какой колючий! Тайное ниндзюцу, не иначе. И только попробуй возразить, что в три часа ночи все ближайшие магазины закрыты. Убьет. Заавадит одним взглядом. Крест даю, заавидит!
Тут у меня, благо, включился инстинкт самосохранения, и, не теряя времени, я выскочил в ночь с нелегким заданием и лимитом по времени на выполнение. Но не зря же я в старшей школе вечера за PS2 проводил и зависал на онлайн RPG. Тут главное не спешить, не паниковать и хорошенько обдумать дальнейшие действия. Сначала надо проанализировать ситуацию и понять, в какой стороне вероятность найти открытый магазин с необходимым продуктом наиболее максимальна. Когда выбор сделан, имеет смысл заранее продумать свой маршрут и потенциальные пути обхода в случае непредвиденных обстоятельств. После того, как этот этап пройден, нужно заготовить необходимое снаряжение и можно двигаться в путь. Быстро!
К темным подворотням не подходим или пробегаем очень быстро. Мобы в них могут оказаться совершенно неожиданные, а времени с ними разбираться, и ежу понятно, нет. Теневых клонов тоже нет. Короткими перебежками достигаем заветной цели (которая, слава Аллаху, оказывается открыта) и немедленно прячемся внутри. Здесь опять стоит отставить спешку и как можно сознательней подойти к выбору необходимого айтема. Как можно точнее сопоставить имеющиеся образцы с необходимыми для выполнения квеста, найти соответствия и, в конечном итоге, совершить покупку. Если достаточно опыта, вернуться к неписю можно с помощью сохраненного варпа, каминной сети или гиппогрифа (если профа позволяет). Но это не про меня. Затарившись, на всякий случай, аваками, выбегаю под обстрел.

— Шоколадное молоко, клубничное молоко, три плитки молочного шоколада с цельным фундуком, одна плитка белого пористого, печенье с шоколадной крошкой и сливочная карамель.
— А пиво себе прикупил?
Вот черт! Как она узнала?!
— Что ты так удивляешься? В следующих раз бери в алюминиевых банках, они хотя бы не гремят в пакетах.
А! Вот оно как. Фыркнув, переводит взгляд на разложенные прямо на кровати покупки. Изучает и довольно кивает.
— Молодец. Ничего не перепутал.
С облегчением выдыхаю. (И когда я успел задержать дыхание?)
— Но ты опоздал. На семь минут. В качестве компенсации сделаешь мне массаж ног.
Это я еще легко отделался.

Через полчаса лежим и смотрим какую-то мелодраму. Время — практически утро, и глаза уже слипаются, а 'Тана планомерно продолжает поглощать сладости, смакуя каждый кусочек, облизывая пальцы и удовлетворенно постанывая. Все это пугает меня до жути.
— Слушай, киса, — она пребывает в такое неге, что на "кису" даже не реагирует, — и часто у тебя такие всплески троглодитсва случаться будут?
— Карофски, совсем дурной, что ли? — как-то вяло и беззлобно отзывается она. — Месячные на то и месячные, что случаются раз в тридцать дней.
Хрясь. Зуб даю, что это была не отломанная плитка шоколада и хруст печенья, а звук, с которым захлопнулась моя ловушка. Я же выполнил все условия! Вот как чувствовал, что влип по полной.

Он знал, что умирает. Чувствовал это. Удушливый кашель и тихие стоны нарушали тишину старого подвального помещения, в стенах которого доживал свои последние часы Курт Хаммел, некогда звезда хора, сейчас оставшийся без денег, работы, жилья. Друзьям он говорил, что все отлично, плотный график и репетиции...
На самом деле он работал уборщиком в богом забытом пабе, где-то на окрайне. Потому что не смог найти другой работы, а возвращаться в Лиму, не найдя достойной работы, не мог. Работа была неблагодарная, но он справлялся. Пока не заболел. Сначала это был самый обычный кашель, которому он почти не предавал значения, но с каждым днем его состояние заметно ухудшалось, и уже через две недели он не смог встать с постели и говорить. Стремительно худел, организм отказывался принимать пищу, на лекарства попросту не хватало денег. Один раз он позволил себе вызвать врача и тот, быстро осмотрев его, сказал срочно ложиться в дорогую, но очень хорошую клинику, перед этим выписав огромное количество таблеток. " Вам нельзя оставаться здесь. Влажность и сырость только способствуют развитию болезни"- напоследок сказал он и удалился.
Курт знал все это, прекрасно знал, но...Лежа на старом матраце и выгибаясь от новых приступов он вспоминал только его, Дейва. Его первый, грубый и нерешительный поцелуй, ладони, обхватывающие лицо Курта, тепло его тела...Вот как раз последнего ему и не хватало... Озноб не давал нормально двигаться,но он все-же потянулся и достал из тумбочки единственное напоминание о Карофски-нашивку от его куртки. В тот день Курт аккуратно отпорол её и забрал себе. Сжав нашивку в руке, он попробовал вдохнуть запах-не получилось, за полгода он уже успел практически выветриться...

Дейв на огромной скорости несся к окрайне. Он только что узнал правду о том, где и как живет Курт,его Курт...Почему он не нашел этот адрес раньше, когда поиски Хаммела ни к чему не приводили? На этот вопрос никто не мог ответить. Так, вот начинается улица, по-моему номер дома...Да, это точно тот дом, Дейв выпрыгивает из машины и бегом спускается в подвал...Оттуда доноситься жуткий кашель...

Курт тихо шепнул имя Девида и улыбнулся...В последний раз вспомнив его губы...В бреду ему показалось, что Карофски кричит его имя, но он не успел увидеть или проверить это, потому что закрыл глаза, и ему показалось, что навечно...

Тут кашель резко прекратился. Сердце Дейва пропустило от ужаса несколько ударов, а потом он силой выбил дверь коморки. Сыро и ужасно пахнет...
- Нет! Курт,любимый,нет! -кричал Дейв, подбегая к кровати на которой лежал бледный,как простыня Курт. Не помня, он набрал 911 и вызвал скорую. Взял на руки обмякшее, почти невесомое любимое до боли тело и прижал к себе, шепча:
-Все будет хорошо, я с тобой, все будет хорошо.Курт, только не умирай, прошу...
Потом стал покрывать невесомыми поцелуями лицо, шею, заметил в руке свою нашивку от куртки и не выдержав, заплакал. Почему он не сказал никому, в каких условиях живет...Гордость...Он всегда был гордым, чересчур гордым, красивым, модным, таким любимым, нужным...

Он не помнил как приехала скорая, как Курта погрузили на носилки и унесли в карету. Как сам сел в неё, держа в своих ладонях едва теплую ладошку Хаммела, как подключали один за другим аппараты, подсоединяли аппарат искуственного дыхания.
- Парень, если бы ты опоздал хотя бы на полчаса, мы бы его не спасли!- сказал доктор,хлопая Дейва по плечу...

Всего каких-то тридцать минут. Он мог остановиться перекусить или ехать медленнее...Мог отложить это дело на потом...Тут он понял весь ужас того,что могло бы случиться,ведь он мог приехать к мертвому Курту...Нет, это бы убило его...Тут пальцы Курта едва зашевелились и он медленно открыл глаза. Дейв не узнал их- раньше яркие и счастливые, сейчас они смотрели на мир без блеска, с осуждением, будто через пелену...

-Курт, я люблю тебя, все будет хорошо, ты жив!- он осторожно поднёс его руку к губам и поцеловал,-Я успел...

Т07-08
Хорошая работа. только немного ввергло в шок - Неожиданно Карофски приблизился к нему, взял за руку и начал слизывать с пальцев остатки сахарной пудры.
В том контексте, в котором здесь описываются взаимоотношения Курта и Дейва. Это, по меньшей мере, странно, по-большей -пошло и вульгарно.
Наверно читающие этот комментарий, сейчас недоуменно восклицают: «как так, она же шиппер Куртофски, любитель нц, и разврата, что она престала к этой милой работе. Чем ей не угодили сладкие пальцы?».
Я не знаю точную причину, меня прямо раздирает от симпатии к работе, и в тот же момент от чуждости написанного.

Т07-09
Взглянув на эту работу одним глазком, мне очень не понравилось её оформления. И читая с телефона я её даже перескочила.
По потом все-таки решила вернуться! И знаете, мне даже захотелось попросить прощение у автора, за мой прагматизм. Первое впечатление может быть ошибочным, и даже более того – глубоким заблуждением.
У вас замечательная работа. я не знаю как описать те теплые и нежные чувства, которые навеяла мне эта работа!

Т07-12
Хорошая работа. со своей атмосферой и даже некой глубиной. Всем знакомо волнение. И каждый с ним справляется по-разному. Кому то хочется отвлечься в шумной компании. А кому-то хочется остаться наедине с самим собой.

Т07-13
Сегодня не день Куртофски.
Это просто кошмар, а не работа! предложения слишком длинные и не согласованные. Смысл с каждой строкой ускользает все дальше и дальше.
Такие слова как: вперил и зарделся, вообще заставили меня чувствовать себя ограниченным индивидуумом.
Стиль не адаптирован для читателя.
А эти блошиные скачки с события на событие только отвлекали и перебивали. Потому что связи в словах я вообще не почувствовала. Как будто большую часть своих мыслей, автор как и не смог выразить.

Т07-17
Хорошая работа.
Вот только смерти, лично мне, там не хватило.

T07-23
До конца не осилила. Слишком хмуро и нескладно.

Т07-24
Очень много неточностей в работе. Автор видимо забывает, чем была больна Джин, или же просто не осведомлен о мировоззрении таких людей.
Но работа высшей похвалы. Мне кажется ничего лучше, дальше уже не будет.
А пока пойду, обниму медведя и поплачу.

Т07-33
Только увидит первые строки работы, я очень обрадовалась! Не люблю я Саншайт, но что то мне подсказывала, что это будет ну очень хорошая.
Но нет, второй раз за день я ошиблась! Но если с работой № 9, это был положительный опыт, здесь, всё с точностью, да наоборот.

Эту работу я разложу досконально.
Потому что моё терпение уже на пределе.
Уж простите автор. Сегодня черная метка досталось вам. И так:
вы серьезно? Воробушек? Да Джесси в ярости должен быть! У него паника! он должен орать на неё! оскорблять! ненавидеть за то что она сделала !но никак не воробушком называть!

Опустим тот факт, что Джесси у нас по меньшей мере Геракл. Который таскал Саншайн по всему туалету. Подняв с пола до раковины, потом оттащив к кабинкам туалетов.
Вот это куда интереснее:

закроем глаза на слово просветец
из источника, пусть и не всегда достоверного. Известно что:
Мескалин — психоделик, энтеоген, алкалоид из группы фенилэтиламинов…..Эффекты начинают проявляться через 45-60 минут после употребления. Пик активности длится около 4 часов, после чего идет спад продолжительностью 4 часа.
Эффекты
Психотропные эффекты
галлюцинации с открытыми глазами
галлюцинации с закрытыми глазами
изменение мыслительного процесса
эйфория
мистические переживания
иррациональность мыслительного процесса
ускоренность мыслительного процесса
заторможенность действий
Побочные эффекты
головокружение
диспептические расстройства (рвота)
тахикардия
расширение зрачка
чувство жары или холода
головная боль
чувство тревоги
сухость слизистых оболочек

я не очень понимаю что было с Саншайн в вашей истории…..она лежала и прокручивала свою жизнь?
А где галлюцинации? Где паническое расстройсво? Где зеленые человечки и розовые слоники?

а как же телефон её дилера, у которого она мексалин достает? Это как ни как, запрещенный препарат. Или она сама его из кактусов выуживает?


Вот этот кусок, был настолько несогласованный, что мне уже самой захотелось вашим мексалиньчиком закусить, что бы не мучиться.

О нет,сглазила……дальше еще хуже.
Это как будто я читаю перевод ПРОМТ!
На будущее советую почаще пользоваться клавишей ENTER и побольше красных строк. Все сливается в одно болото. Очень неудобно читать.

И что то я не поняла….то Саншайн у вас в ВА, то в НН. Кто её бьет? Кого она на самом деле ненавидет? Эта несуразица с возрастом. и если Джесси по вашему на 3 года старше Саншайн,ему светит срок за совращение малолетки!
Задумка была потрясающая, но исполнения...
мне кажется не придумали еще такого слова, которое выразило бы насколько ужасно было это исполнено.

Автор последуйте своему же совету - если хочешь изменить мир - начни с себя. Это нелегко, но главное начать.- не пишите больше фики! Пожалейте умы смертных.

Т07-37
Ура! Наконец то! Я уж думала, придется, ставит на первое место кого-то не сильно это заслужившего! Но нет вот, он нас победить!
Легко, динамично с юмором. Таких работ не хватало в этом туре. Я так быстро её прочитала, что мне показалось её мало((((
И пусть я не поняла и большей части игровых терминов, это не испортило понимания вещей.
У вас тут некоторым поучиться надо точности!

Ура! номер 37 снова на коне!)

Т07-38

И уж в самом начале автор нарвался на мои претензии да будет известно, что «как-бы» является словом паразитом. И не уместно его использовать в литературном языке.

сказал срочно ложиться в дорогую, но очень хорошую клинику, перед этим выписав огромное количество таблеток. --- где логика? Зачем врачу тратить время на выписывание рецептов, если он собирается ложить Курта в больницу?
Вы это написали, что бы объем работы увеличить на ЦЕЛУЮ строку?

Дейв на огромной скорости несся к окрайне. Он только что узнал правду о том, где и как живет Курт, --- откудо же Дейв узнал об этом?? Если верить написанному ранее -Друзьям он говорил, что все отлично,
А потом еще под конец - Почему он не сказал никому, в каких условиях живет.
Друзья не знали,родители не знали.
Дейв у нас экстрасенс? Может в следующем туре напишите, как в него ударила молния и он начал видеть будущее??? Или нет, лучше он начал видеть всю жизнь Курта! каждую секунду, каждое мгновение, его жизни. Сводившее его с ума!!!!

А самое абсурдное знаете что??? То, что врач предложивший дорогую клинику просто взял и уехал, оставит умерать человека.

************************************************************************
Надеюсь автор № 5, больше не заставит меня горевать без своей работы.

08 – я сегодня Станиславский! И я не верю! Извините, автор, но ваш Карофски как будто после лоботомии!

не верю я, что Карофски всё лето нарезал круги вокруг дома Хаммела и вот решился булочек ему свеженьких притянуть!

да, совершенно ничего, что Финн находится в собственном доме. Как будто, если бы Финна не было дома, что-то изменилось бы.
Дальше у вас Карофски разрыдался и тут же в мыслях Курта - Сейчас его глаза светят радостью быть понятым. Хорошо, что в его глазах светилась радость, потому что в моих глазах только недоумение
И этот абзац:

вот уж действительно неожиданно! И для меня, и для Курта, и для Дэйва!
Автор, мне кажется, у вас получился бы отличный Клейн, не насилуйте себя, пишите о том, что вам близко, пожалуйста!

09 – очень хорошая работа. Было бы больше мест, вы бы точно попали в тройку. Когда-то я очень хотела написать что-то подобное, вы как будто заглянули в мои мысли и желания. Это так по-родному, тихонько подглядывать за любимым человеком и притворяться спящим, чтобы ему не мешать. Спасибо вам.

12 – понравилась работа в целом, но вот чрезмерное обилие сравнительных оборотов немного испортило мне впечатление. Майк получился у вас, спасибо за него.

13 – писать у вас, автор, однозначно получается, найти бы вам ещё своих героев… Слишком всё в этой работе для меня было чересчур – красноречивый Дэйв, эмоциональный Курт, непонятный Блейн – как будто смотришь на них через призму увеличенных эмоций. Много эмоций, слишком много.

17 – ох, автор, меня терзают смутные сомненья, не поддались ли вы общему повальному увлечению писать про Дэйва и сотоварищи? Не надо, не советую, но в целом работа хорошая, не повёрнутый на Курте Дэйв, живущий своей жизнью, пусть и одинокой, но у него есть цель и смысл, а это важно.

23 – мой милый автор, в этот раз вы полностью затянули меня в своё повествование. Начала читать и не оторвалась до самого конца. Полностью погрузилась в эти вязкие отношения, на самое дно, очень ваша история напомнила мне одну мою историю, поэтому так знакомо всё мне, так близко. Спасибо вам.

24 – рада, что вы, автор, написали эту работу. Я расчувствовалась и безумно растрогалась, вас приятно читать, удовольствие получаешь и от стиля, и от героев ваших. Вы, наверное, единственный автор, который смог бы написать по любому герою, и это было бы правдиво. Спасибо.

33 – знаете, иногда у меня нет слов. Это как раз тот случай. Интереснейшая задумка, но не знаю, что именно мне не нравится. Честно, не знаю.

37 – вы не изменяете своим героям, автор? Ваше право, и в этот раз так весело и забавно получилось. И я благодарна своему братцу - любителю компьютерных игрушек за то, что я поняла почти все. Не хватает работ с юмором, спасибо, наулыбалась от души.

38 – ох, ну зачем вы написали работу по Куртофски? Не надо было, не надо.

простите, а раньше где он был, такой любящий Курта?! Сидел себе в Лиме и просто любил? Ждал удобного случая? И он подвернулся? Я не вижу смысла в вашем повествовании, должна же угадываться хоть какая-то предыстория, хоть намёк. А Курт, лежащий в сыром подземелье, это вообще что? Я понимаю, хотелось как-бы драмы, вот как-бы и получилось…

Всё вышесказанное - моё суровое ИМХО. Прошу не обижаться, а вынести что-то, если для вас это важно, а если нет - ничего страшного.

Т07-08. Работа понравилась тем, что читается легко. Драббл выстроен грамотно, история написана основательно, подробно. Из минусов - слишком быстро все происходит. Поэтому и возникает ощущение неправдоподобности и нелогичности. Убрать бы лишние описания, которые только отвлекают, никак не влияя на сюжет, и немного подробнее раскрыть персонажей - было бы замечательно.

Т07-09. Такой атмосферный, нежный драббл. Небольшая зарисовка одного утра. При прочтении сразу возникает картинка, очень легко рисуется в воображении эта история. Единственное маленькое замечание - оформление, т.к. читая эту работу во второй раз, я отвлеклась на цифры и начала считать, сколько минут Курт тратит на это, сколько минут на то.... Однако, это мелочь. Спасибо за работу.

Т07-12. Мне нравится небанальный выбор персонажа. Стиль автора легкий, понятный, история читается на одном дыхании. При прочтении возникает ощущение, что ты находишься в своем небольшом мире, где тихо, умиротворенно. А где-то совсем рядом - шум и суета. Но вместе с тем мне показалось, что эта работа немного простовата в сравнении с предыдущими работами автора. Жду следующего тура.

Т07-13. Мне определенно нравится, что автор пишет грамотно и старается полноценно раскрыть ситуацию в каждом своем драббле. Эту работу читать было интересно, не возникло каких-то непонятных моментов. Не помешало бы чуть чаще придерживаться темы, т.к. она теряется в сюжете. Из минусов - Дэйв мне показался немного пафосным, а Курт - излишне эмоциональным. Наверное, это не ваши герои.

Т07-17. Меня окутала атмосфера этого драббла. Когда Дэйв возвращается в пустую квартиру - я чувствую одиночество в темноте комнат. Когда он в операционной - чувствую спокойствие и уверенность. Единственное, пациента его последней смены я бы хотела видеть все-таки непохожим на Курта. Но очень понравилось последнее предложение. В общем, мое настроение совпало с настроением драббла. Спасибо.

T07-23. Написано здорово. Ощущается настроение, хмурое, вязкое. Нравится стиль автора и его истории, всегда подробные, интересные, атмосферные. Правда из-за большого количества работ по Куртофски не оставляло впечатление, что я уже читала что-то похожее. Хотелось бы однажды увидеть героем драббла кого-то другого, не Дэйва, не Курта. Как в первом туре. Я на это все еще надеюсь.

Т07-24. Мне нравится Джин в этом драббле. Я будто слышу, как она медленно и спокойно говорит "Я чувствую себя хорошо". Она многое не может объяснить рационально, просто чувствует. Чувствует сердцем. Однако завершение драббла смотрится проигрышно, будто написано наспех. Тем не менее, было интересно прочитать эту работу.

Т07-33. Мне нравится стиль работы, резковатый, дерзкий. Заинтересовала идея драббла, довольно необычное раскрытие всем знакомого эпизода Региональных соревнований. Очень понравился Джесси. Саншайн здесь совсем другая, непривычная. Может быть, именно это не позволило поставить драббл в тройку - персонажи будто не из Glee, чужие, незнакомые. Но за работу спасибо.

Т07-37. Драббл понравился своим юмором. Это было забавно, читалось легко. История оригинальная, я с интересом следила за сюжетом. Правда кое-где я зависала на игровых терминах. Мне нравится такая Сантана, но не нравится такой Дэйв. Он слишком .. услужлив, поддатлив. Добавить бы ему немного гонора. Понимаю, что это юмор, но отделаться от впечатления не могу.

Т07-38. Написано неплохо, однако не нравится безмерное количество многоточий, очень отвлекает. Хорошо, что автор попытался разнообразить своих персонажей и, насколько я могла понять, написать о том, что ему не близко. Куртофски - однозначно не ваше, автор. Сюжет не совсем продуман и кажется неправдоподобным. Однако, спасибо за попытку.

А нету.
Знаете, когда то во времена моей пиратской юности, я думала что любой Куртофски это хорошо...... БОЖЕ, как я жестоко ошибалась
После прочтения данных творений, у меня роилось много мыслей в голове, очень хотелось откритиковать хорошенько, но благо времени не хватило. Все уже сказано за меня, я не хочу повторятся. Единственное что, хочу дать совет некоторым авторам - ПОЖАЛУЙСТА, ПИШИТЕ О ТОМ ЧТО ВАМ ХОРОШО ИЗВЕСТНО В СИЛУ ЖИЗНЕННОГО ОПЫТА ИЛИ ПРИРОДНОЙ МУДРОСТИ, ИЛИ НЕ ПИШИТЕ ВООБЩЕ! Не надо, ну не надо поддаваться веянию моды и насиловать свою фантазию и душу (и ум читателей), расслабьтесь и получайте удовольствие, ведь это все не только для нас, но и для вас наши дорогие авторы, чтобы вы нашли себя, ощутили свое направление в творчестве.